– Да, давай. Спасибо, – ответил он, взяв одну упаковку.

– Расскажи ещё про вашу поездку, – попросила Кира.

Они вышли из лифта и пошли к лестнице.

– Я только и делаю, что про себя рассказываю. Твоя очередь.

Кира, вздохнув, решила, что это было справедливым замечанием.

– Что бы сказать… Хм. А, вот. Твой отец недавно спросил у меня, как мне здесь. И я поняла, что здесь действительно классно. Взять хотя бы коллег. Такие… какое же слово подобрать? Адекватные, что ли. Вот, точно. Адекватные.

– Есть, с чем сравнить?

– Да. Именно. С прошлым местом.

Они вышли на крышу, повернули налево и пошли к столикам: левая сторона крыши, как заметила Кира, была популярнее правой из-за более живописного вида на город; и в правую почему-то гораздо чаще сдувало табачный дым.

– Расскажи про кого-нибудь.

– Тебе это интересно? – с недоверием спросила она.

– Конечно, – произнёс он такой ровной интонацией, что ей не удалось считать подтекст этого «конечно»: имелось в виду восторженное «конечно, мне очень интересно!», слегка увлечённое «конечно, я бы послушал» или утомлённое «конечно: нужно же как-то поддержать разговор»?

– Хм-м… – задумалась она, – У нас было тесно и мой стол стоял вплотную к столу коллеги. Старше меня года на два. Он был… – Кира снова задумалась, подбирая слово, – Капризный. Точно. Капризный. Постоянно высматривал, не пересекли ли мои бумаги стык между нашими столами. Ворчал на каждый найденный миллиметр и демонстративно сдвигал их. Я хотела на день рождения подарить ему линейку с надписью «для пущей точности».

Они сели за столик. Макс смотрел на неё с довольной улыбкой.

– Мне нравится, – сказал он, открывая сок, – Давай дальше.

– Тебе нравится слушать, как я жалуюсь? – спросила Кира, недовольно сдвинув брови.

– Нет, мне просто нравится тебя слушать, – спокойно ответил он.

– Ладно. Я не хотела с ним особенно разговаривать, так как мы и так сидели практически на головах друг у друга; я не хотела мешать больше. Но он иногда заговаривал со мной. Внезапно. Абсолютно внезапно. Специально выбирал момент, когда я по всем признакам была особенно занята. Спрашивал что-то типа «а ты учишь какой-нибудь язык?». Мне тогда хотелось ответить «матерный». Но я не хотела выглядеть грубо; отвечала ему. Так, на отвали. Но! Несмотря на это, он дожидался, пока я задам из вежливости какой-нибудь ответный вопрос (типа «да, а ты?») и такой: «не отвлекай – не видишь, я работаю» и поворачивался к себе.

В процессе рассказа Кира настолько оживилась, что перешла на красочные перепады интонаций и даже жестикулировала. Макс продолжал смотрел на неё со своей характерной улыбкой, которая придавала его глазам немного игривый блеск.

– Давай ещё.

– Хочешь ещё? Будет ещё. Я вчера вас видела.

Макс подавился соком настолько неожиданно, что Кира вздрогнула.

– Кого? – глухо спросил он сквозь кашель, приложив ко рту тыльную сторону ладони.

– Тебя с семьёй. На пляже.

– А, – понял он; его внезапно появившаяся обеспокоенность тут же исчезла, – Мы тебя не видели.

– Мы с подругой сидели на этом… каменном парапете. Вы мимо прошли, по песку. Ты ныл, что тебе жарко.

Она улыбнулась и пристально посмотрела на него в ожидании реакции.

– Да, было такое, – улыбнулся он в ответ, – Было оглушающе жарко.

– И кто выиграл?

– Во что?

– Во фрисби.

– То есть потом вы нас тоже видели?

– Нет, вы говорили про это, когда проходили.

– А. Ты спрашивала, кто выиграл? Ну не я.

– «Не я»? А ты разве не был в команде с мамой?

– Был. Ты точно за нами не следила?

– Нет, вы про это тоже говорили. То есть выиграли не вы?

– Угу.

– А вы всегда делитесь на команды именно так?