– Саша, прекрати! – смеюсь я. – Что ты делаешь?! Пожалей наши животики!

– Окей, – смеётся она и машет ручкой в окошко на первом этаже. Мы с подругами поднимаем взгляд, а там, за окнами, стоит едва ли не половина нашего класса. – Пора уже и на тренировку, я думаю. Надо только «Барашка» запарковать.

– Кого? – недоумевает Викуcя. Саша показывает на решётку радиатора. Там красуется голова архара, эмблема марки и модели. Новенькая быстро ставит огромный трак на стоянку, и мы идём в школу.

На первом этаже нас встречает толпа одноклассников и несколько человек из «А» класса. Оказывается, Лужнёва, перед тем, как отправиться на «стрелу», нахваливалась в классе. «Щас п..ды дадим ох..вшей твари, нашла, на кого рот разевать!» – даже дословно передаёт кто-то из пацанов. И многие остались посмотреть на нашу встречу. В результате они ещё и слышали Сашин «отжиг».

– Как жаль, что на видео не снимали! – раздаётся голос кого-то из зрителей среди восторженных эмоциональных восхищений.

– И абсолютно правильно! – отвечает Саша. – Ненавижу, когда меня снимают без моего согласия. Не люблю и не позволю этого делать никогда, запомните.

– А мы ещё тут поспорили, – говорит Виталик из «А», – что за машина у тебя. Я в прошлом месяце её видел, решил, что это «Додж Рэм». А Никита говорит, это «Тундра».

– Сам он тундра! – вставляет кто-то из пацанов.

– Ты прав, чувак! – улыбка не сходит с лица Саши. – Это «Рэм 3500». Я его называю «Барашком». Но нам пора на тренировку.

– А я пойду сфотаюсь на фоне такого «Барашка». Можно, Саша?

«Да, и я!», «И мне?» – ещё несколько человек получают в ответ кивок героини дня.

«Через шесть с небольшим часов нас всех будит детский крик. «На две минуты раньше необходимого» – замечает Равби. Миссис Кларенс кормит младенца из вновь открытой упаковки детского питания. Мы же с Равби ещё раз обговариваем наш план. Подкрепившись найденными на подстанции консервами, приступаем к его осуществлению.

Мистер Кларенс с одним бластером на всякий случай остаётся со своей семьёй. Мы с двумя бластерами, в том числе тем мощным, что был у Равби – теперь он вручил этот бластер мне – мы с новым другом отправляемся к аэромобилю моей бабушки. Ещё темно, но свет звёзд и трёх из пяти лун вполне позволяет комфортно передвигаться. В зарослях больших кустов помогают фонарики, однако ими мы стараемся пользоваться как можно реже – вдруг нас заметят с воздуха. Так как, по словам Равби, с вечера и «в ближайшие несколько суток подавляющая часть личного состава Первой армии вторжения будет задействована именно на прочёсывании захваченной Бри-Анны».

Добираемся до нашего ранчо, там никого нет. В гараже с полной заправкой спокойно стоит бабушкин аэро, украшенный яркой аэрографией её любимых цветов. Не включая его осветительные приборы, вылетаем из гаража и движемся к ближайшему космодрому. Охрана которого должна быть ослаблена – две трети охранников, положенных по уставу, отправлены, как было сказано, на прочёсывание.

Край насыщенно красной Дранворры показывается над горизонтом. Мы аккуратно приземляемся метрах в двухстах от границы взлётно-посадочного поля, как можно дальше от ближайшей передвижной вышки наблюдения захватчиков. На случай отхода маскируем аэро, и тихо-тихо, стараясь не издавать ни малейшего шума, шагаем к полю космодрома.

Возле ограды нас внезапно останавливает часовой:

– Стоять, руки за голову, лечь на землю лицом вниз!

– Дружище! – отвечает ему Равби. – Ты что?! Я конвоирую пленного мелкого человека. Бродил тут, сорванец, вынюхивал что-то!

– Несчастный! Не понимает, что бегает от безопасности, стабильности и благоденствия! Извини, друг!