Слегка ткнув меня локтем в бок, Данилевский поспешил к незнакомцу.

– Любезнейший, как бы нам увидеть владельца ломбарда, мещанина Хаймовича? – спросил он как можно учтивее.

Молодой человек обернулся и подозрительно оглядел нас:

– А зачем он вам, милостивые господа?

– У нас к нему есть дело!

– Дело? Хорошо, господа. Хаймович – это я, – со старательно изображаемой солидностью представился наш собеседник. – У вас ко мне есть дело?

– Нет, простите, нам нужен Симеон Осипович Хаймович, – настаивал Данилевский. – У нас именно к нему дело.

– Опасаюсь, что вам таки придется иметь дело со мной. Месяц назад моего почтенного родителя не стало, – юноша воздел руки к небу. – Холера… И теперь его лавкой владею я, его сын и наследник. Если вы с чем-то пришли к нему, то можете смело обращаться ко мне.

Он вынул большую связку ключей, отворил калитку и провел нас в лавку.

Мы зашли внутрь и огляделись.

На полках вдоль стен лавки аккуратными ровными рядами лежала разная рухлядь: потертые сапоги, шляпы, зонтики, видавшие виды гитары, письменные приборы и прочая всячина. На вешалках висели пальто, сюртуки, брюки и платья с прикрепленными к ним бечевкой картонными номерками, а на крюке под потолком, тускло поблескивая золочеными прутьями, красовалась клетка с молчаливой облезлой канарейкой. В углу за прилавком темнел приземистый стальной несгораемый шкаф, в который владелец ломбарда, вероятно, прятал менее крупные и более ценные вещи.

Хаймович-младший надел нарукавники и достал из-под конторки толстую засаленную бухгалтерскую книгу.

– Итак, господа, вы хотели бы выкупить из заклада свою вещь? Или же вы принесли мне что-то на оценку?

Данилевский замялся и, не зная, что ответить, повернулся ко мне.

– Гм, ну… – протянул я в ответ, хлопая себя по карманам и делая вид, что с озабоченностью ищу что-то под полой сюртука.

Пауза угрожающе затягивалась.

Молодой Хаймович с подозрением посмотрел на меня, а затем на Данилевского:

– Господа, прошу простить, но мне дорого мое время, и если вы…

«Черт возьми, вот так оказия…» – подумал я, и вдруг меня осенило.

Я вынул из кармана жилета свою гордость – дорогой брегет, подаренный мне матушкой на именины, и положил его на прилавок.

– Вот! – вздохнул я. – Мне нужно оценить вот эту вещицу. Симеон Осипович под хороший залог всегда давал справедливую цену.

Хозяин ломбарда снова окинул меня взглядом, потом достал из выдвинутого ящика большую потертую лупу, взял с прилавка мои часы и внимательно осмотрел их. Затем он открыл крышку и принялся изучать выгравированную на ее тыльной стороне дарственную надпись.

Потом он снова поглядел на меня.

– В карты он проигрался! Просто в дым! – кратко объяснился за меня Данилевский.

Хаймович-младший недоверчиво кашлянул.

– Удивляюсь, и как вы все-таки справляетесь с отцовским делом!.. Это же, наверное, довольно непростое занятие, – закинул удочку Данилевский. – Я имел честь знавать вашего батюшку. Какой это был человек! Какие связи, какая сноровка!..

– Сперва-то да, таки сложно, но я вполне быстро освоился, – молодой человек продолжил изучение моего брегета. – Ой, меня всегда больше интересовало отцово дело, нежели вся эта учеба, за которую мой папа так ратовал. А я так даже рад, что до занятий в университете дело не дошло.

– Что, не сдали вступительные экзамены? – усмехнулся студент.

– Почему не сдал? – с некоторой обидой ответил наш собеседник. – Просто не успел.

– Что не успели?

– Пройти их не успел, экзамены эти. Протекция, которую сулили для меня отцу, после его смерти куда-то испарилась, а я даже не знал, к кому с этим потом обращаться, ибо отец был в силу своего занятия довольно скрытен. Но я и не тужу об том. Ай, эта моя учеба привлекала только моего родителя…