– Что же, ищите, – ответила горничная, бросив на меня озорной взгляд.

Я, приняв озабоченный вид, прошелся взад-вперед по кабинету, заглянул в кресло и под стол. Потом, стараясь не вызвать подозрений, я деловито упер руки в пояс и встал между девушкой и диванчиком у двери.

Шали, как и следовало ожидать, нигде не было, но из-за ножки дивана самым предательским образом на вершок выглядывал пепельно-серый уголок конверта.

Что бы предпринять?..

Тут, на мое счастье, со двора послышался цокот копыт и грохот подъезжающего экипажа.

Горничная выглянула в окно и всполошилась.

– Ах, бог ты мой! Сегодня же Тихон Трофимыч уехали! Надо бежать открывать, – она стремглав бросилась к двери и исчезла, стуча на лестнице каблуками туфель.

Я опрометью бросился к дивану. Схватив пухлый и довольно увесистый конверт, я мигом заткнул его сзади за пояс, под сюртук.

– Так… – выдохнув и закрыв за собой дверь кабинета, я стал спускаться по лестнице.

Теперь мне предстояло по пути придумать оправдание своему долгому отсутствию и возвращению с пустыми руками. Однако, как оказалось, про лазоревую шаль внизу уже все забыли, ибо в нашу переднюю собственной персоной входил его сиятельство князь Евгений Константинович Кобрин.

Я почувствовал, как спина у меня похолодела.

Князь едва заметным кивком приветствовал хозяйку дома с дочерью, вышедших его встречать. Затем он, в своей, похоже, привычной манере обернувшись к висевшему на стене зеркалу и подкручивая перед ним напомаженные усы, протянул:

– Зачастил я к вам, Надежда Кирилловна, зачастил… Но не могу же я так оставить вас, ваше семейство и ваших, гм, да и наших дел…

Я шагнул вперед.

Князь отвлекся от своего отражения и обернулся ко мне.

Надежда Кирилловна поспешила представить меня его сиятельству.

Князь, едва удостоив меня взглядом, тут же снова обратился к тетушке:

– Дела, любезная Надежда Кирилловна! Нас торопят дела!..

Он развернулся и, сопровождаемый хозяйкой дома, направился к кабинету, который я покинул вот только минуту назад.

Прижавшись спиной к стене, я смотрел им вслед. Пот лился с меня градом, а руки и ноги ходили ходуном.

Аглая, оставшаяся со мной в передней, и вовсе, казалось, была готова упасть в обморок.

Наконец сверху до нас донесся скрип и щелчок двери, ведущей в кабинет.

– Боже! Миша, как же конверт? – Аглая едва дышала.

– У меня, – почти не разжимая губ, ответил я.

Кузина покраснела и дернула меня за рукав сюртука:

– И вы мне даже знака не подали? Я на месте чуть с ума не сошла от страха!

– Какого такого знака? – вырвался я. – Подмигивать вам или строить глазки, пока раскланиваюсь с его сиятельством?

– Да, вы правы… – Аглая, обуздав гнев, снова взяла себя в руки. – Как же нам теперь поступить?

– Давайте пока что я спрячу находку у себя, и мы известим о ней наших друзей, иначе они просто не простят нам проволочки. Да, и поскольку ваша матушка дома, да тут еще и целый князь вдобавок, то мы не можем назначить встречу здесь.

– Я надеюсь, он скоро уедет. Впрочем, вы правы, Миша. Нам придется что-нибудь придумать. Я, пожалуй, пошлю прислугу с запиской.

– Да-да, и лучше бы улизнуть из дома, – я заглянул в столовую и посмотрел на стрелки часов, стоявших в углу. – Договоритесь так: встретимся на площади через полтора часа. И не нужно писать ничего открыто! Уверен, наши друзья и так поймут всю важность дела.

Аглая поспешила к себе.

Затворив наверху за собой дверь, я почти что сорвал с себя сюртук и вытащил из-за пояса конверт, темный и влажный от пота. Я сел на кровать, положил его рядом с собой на покрывало и некоторое время без единой мысли в голове неотрывно глядел на него. Конверт, кровать и вся комната плыли у меня перед глазами.