– Оголяйтесь по пояс и ложитесь на эту койку, – добродушно сказала одна из масок.

Опять, почему-то исчезли все сомнения. Я спокойно выполнил команду.

– Сейчас будет немного больно, – сказал опять же тот врач.

Он поднес непонятную пластину к моей груди и осторожно ее приложил. Пошла резкая боль. Когда боль, казалось, станет нестерпимой, она внезапно исчезла и сменилась вполне терпимым зудом.

– Все, одевайтесь. – сказал доктор.

Пластины в его руках уже не было. Непонятно было куда она подевалась. Одеваясь, я заметил на себе надпись и ромбы, которые вы сейчас видите на мне, Сидор Гамович.

Дальше день был невыразителен и пролетел с ужином незаметно. Нас вернули в казарму, и мы хорошо выспались. На следующее утро нас отвели в поле. Перед выходом из казармы всем приказали раздеться по пояс и выдали одинаковые кепки. Необычным было наличие на каждой такого же номера, как внутри ромба на каждом. Пройдя строем через железные ворота внутреннего комплекса, мы прошли по дороге к знакомому внешнему длинному зданию за колючкой. Наших машин и чего-то постороннего на дороге не было. Обычное запустение и мы. Как я узнал дальше, основной комплекс носил название «Блок А» и был медицинским. Наружный комплекс имел название «Блок Б» и был большим. В смысле, само здание «Блока Б» было громадным по протяженности, но маленьким в высоту. Бескрайним было поле «Блока Б». Рядом со зданием «Блока Б» валялся садовый инвентарь – мотыги и грабли. Мы без вопросов собрали их и пошли куда-то вдаль. Вскоре появился вид на поля. Они были вспаханы. Мы шли густой цепью и уменьшали разброс комьев. Работали с остервенением до самого заката. Далее, не сговариваясь, собрались и вернулись к основному зданию. Сложив инвентарь там же, где взяли, построились в привычную колонну и пошли обратно. Первые три дня обеда и ужина не было – только завтрак. Запасливые в первый день заныкали хлеб, который мы по-братски поделили. В остальные два дня каждый собрал столько хлеба, сколько оставалось с завтрака. Впрочем, его было не так много. После трех дней нас еще раз осмотрели «доктора» и некоторых мы больше не видели. Никогда. Остальные дни были похожи на один. Нам давали ужин и иногда обед. Так прошло все лето и наступила осень. Осенью нас собрали и отпустили. Правда, не всех…

– В общем, ничего страшного, – сказал первый, вернувшись к разговору.

– После выборов вы отправитесь в служебную командировку с деловым визитом.

– Куда, – прошамкал второй, которого слегка поддерживали два угрюмых санитара в нетипичных модных костюмах вместо белых халатов.

– В Сан-Педро, – весело сказал третий, – вы еще не были в Сан Педро? Там хорошо, и очень прекрасные перспективы. А какой свежий воздух!

– Правда не для всех, – тихо, со значением посмотрев на второго, добавил первый.

Осторожно поддерживая второго, санитары стали поворачивать его к выходу. Раскрытый дипломат с ассигнациями зеленого цвета, по-прежнему стоял на столе. Деньги в аккуратной банковской упаковке лежали в нем ровными стопками. Но уже не радовали глаз второго.

– Его действительно в Сан Педро? – спросил третий, когда дверь за вторым закрылась.

– Да, – ответил первый.

– А если не получится?

– Жуки помешают?

– Допустим.

– Тогда к родственникам.

– Мы же с ними, вроде, на ножах.

– Вот именно, что вроде. Они без нас, как без воздуха. Впрочем, как и мы без них, – тихо, еле слышно, сказал первый.

– А деньги?

– Отработает, – мы получим реальные суммы, а не этот кубик. – Вопросы есть?

– Вопросов нет, – сухо ответил третий и вышел.

Первый вздохнул и задумчиво почесал свою грудь. В последнее время симбионт перестал подавать о себе знать. Это могло значить одно из двух. И о втором, первый старался не думать.