Дальше произошли одновременно 2 вещи, поселившие радость и надежду в сердце пилота Джерри Картера. Во-первых, в Москву пришла летяще-свежая, ароматная весна, унеся остатки грязи, а во-вторых, Тамерлан предложил то самое Дело, по которому так тосковало сердце Джерри. «Пойди туда, не знаю куда». Мечта.

Естественно, он не размышлял ни минуты. На тот край вселенной, на этот – лишь бы прочь от регулярных пассажирских и транспортных перевозок. С тех пор, как все космические эксперименты стали проводиться с использованием биороботов, целый отряд таких, как Джерри, тихо тлел на надежных и высокооплачиваемых перевозках, мечтая хоть о какой-то экспедиции. Да хотя бы на Луну. «Хотя лучше на Сатурн», – привычно пронеслось у него в голове, как и всегда, когда он возвращался к этим мыслям.

Через час после звонка он уже пил белковый коктейль, услужливо поднесенный ему роботом–официантом в зале ожидания Московского, отделанного искусственным мрамором в традициях знаменитого московского метрополитена, аэровокзале. Коктейль, как и личный отсек, обустроенный с уютом московской квартиры конца 20го века, входил в бонусное обслуживания работников воздушных перевозок. Такой же комфорт был обещан и во время полета, и по прибытию. Хотя и время в пути из Москвы до Барселоны на кораблях нового типа составляло не больше 40 минут, Джерри собирался воспользоваться своими привилегиями в полной мере.

В Испанию он прилетел в прекрасном настроении. Встретившись с остальными участниками проекта, Картер сильно удивился их мрачному, подавленному состоянию. Оба – и Орлиевский, и Родригес – были молчаливы и не излучали оптимизма. Разговаривал только Магометов. Как начал в такси из Барселоны, так и не замолкал все 20 минут полета до дома Орлиевского, находящегося на самой границе с Францией. Магометов не умолкал вплоть до появления этой странной жены капитана.

Когда Анна вошла в гостиную, душа Джерри пела уже намного тише. И дело было вовсе не в опасности задачи. Это скорее прибавляло эксперименту очарования. Удивляла гнетущая атмосфера, царившая в комнате. Лейтенанта не оставляло ощущение, что что-то заставляет этих двоих согласиться на эту затею. «Плохое начало», – подумал Картер.

И тут вошла эта женщина. Несколько вещей потрясли Джерри. Первое – ее красота. Второе – ее явная агрессия в его сторону, достаточно неожиданная для Картера. Ну а третьим был очевидный для Джерри сексуальный подтекст этой агрессии, и он готов был клясться на крови, что добром это не кончиться. Все это пахло неприятностями похлеще кастрации или суицида. Связь, возникшая между двумя абсолютно незнакомыми людьми, была столь очевидна, что, как ни пытался он не поверить самому себе, чувство острого дискомфорта не исчезало. Как только его мысли возвращались к предстоящему полету, перед ним возникало лицо Анны. И это было очень плохо.

Одним словом, ожидая вестей в своей московской квартире, Картер уже не так лучезарно размышлял о ближайших планах. Единственное, в чем он был уверен, что в любом случае, будь даже это мероприятие трижды мрачным, заведомо обреченным и даже смертельным, это все равно лучше, чем регулярные рейсы ТрансАтлантического Космического Альянса.

Он стоял голый перед распахнутым окном и разглядывал двор с детской площадкой, желтым песком и пробивающимися одуванчиками. На скамейке у песочницы развалилась огромная пушистая кошка. Кристаллик чипа на ошейнике играл под солнечным лучом. Джерри потянулся, подставляя поджарое тело под струю весеннего воздуха. Радость жизни и предвкушение новизны возвращались к нему вместе с Московским солнечным утром.