– Скажи честно, ты просто отчаялась кому-нибудь другому продать эту рухлядь?

– Ты просила дом постарше. Этот построен в конце восемнадцатого века.

– И тогда же разрушен, – буркнула Кира. – Что хоть здесь было?

– Бордель, – весело отрапортовала Мила.

– Далековато от главных ворот, – с сомнением протянула Кира.

– Очень приличный бордель, – заговорщицки понизила голос Мила. – Лучший в городе.

Кира хмыкнула, размышляя над судьбой, постигшей приют плотских утех, и выгодой от его приобретения.

В Пловдиве охотно продавали лоскутки земли с домом в черте Старого города. Главным условием была реставрация в соответствии с историческим обликом. Она же была главной причиной для отказа от сделки. Такие работы обходились новым владельцам в космические суммы и, как правило, имели болгарское качество. Оно, в свою очередь, ставило под сомнение долговечность результата. Молодой, на фоне возраста самого города, дом, за двести лет рассыпавшийся почти до основания, подтверждал эту версию. Размышляя, что еще, кроме возможности обелить незаконный доход, она может приобрести, Кира спросила, сколько денег муниципалитет хочет получить за развалины. Услышав сумму, поперхнулась и несколько минут сверлила Милу выразительным взглядом.

– В эту сумму входят все разрешения, которые ты мне пообещала?

– Да! – Мила сияла довольной улыбкой ребенка, который вот-вот уговорит родителей завести котёнка. – Еще будут налоговые вычеты, если бригада строителей от общины Пловдив и больше десяти человек. Потом получишь социальные льготы, открыв здесь какой-нибудь культурный центр.

– Угу, – буркнула Кира, скептически глядя на приятельницу. – Бесплатный проезд в общественном транспорте Старого города и купон на посещение Исторического музея.

Мила прыснула смехом. Шутка действительно была забавной, поскольку в Старом городе не имелось сети общественного транспорта, а исторический музей больше столетия находился под патронажем Арины, и любой, кто виделся с ней чаще раза в год, отлично знал экспозицию.

Глядя на улыбку Милы, на всю ее хрупкую фигурку, буквально дышащую ожиданием, Кира не захотела лишать приятельницу радости от успеха. Арина намекнула, что была бы рада положительному завершению первой сделки Милы на новой работе, и это давало хорошую возможность приятно порадовать подругу. Власти города, хоть и попытаются заломить ценник на работы втридорога, тоже будут довольны – чем больше старых домов восстановлено, тем привлекательнее Старград для туристов. Да и стопки иностранных банкнот, лежащие в коробках из-под обуви на чердаке квартиры, давно ждут момента войти в законный оборот.

– Черт с вами, – махнула Кира рукой. – Сделку оформляй сама, мне пора на работу.

***

27 ноября

Вдоль шоссе тянулось поле. Трава, примятая ветром, вымоченная осенними дождями, превратилась в выцветшее покрывало. Поодаль темнели склоны, сизой густотой хвойников и пестрой охрой лиственника еще больше подчеркивая безликое поле у подножия. Вершины гор, мягкие, полукруглые, как на детских рисунках, были едва присыпаны снегом. Скупо, словно на все едва хватило. Тусклый ноябрьский день мутной кляксой расползался по долине. Машины, катящиеся по темному асфальту, вливались в эту ровную монотонность. Серели, липли к дороге, превращались в крохотные капли тусклого цвета и терялись за пеленой моросящего дождя. Кира называла эту погоду «ганянь», однажды удачно скомбинировав слова «говно» и «дрянь».

В низине между гор, где раскинулся Пловдив, в такие дни бывало туманно, и Марица белела, превращаясь в молочную реку. Однажды Кира в шутку предложила компании из десятка детей попробовать не кисельные ли берега. Арина счастливо смеялась, когда Кира в лицах описывала их попытки распробовать глину на вкус.