Девушка отвела взгляд.

– Я не хочу прятаться. И не хочу быть приживалкой. Мне надо будет найти жильё. Что-то небольшое. Пока ответ из Академии не придёт. Если они примут меня на работу, то я смогу арендовать комнату в замке…

Дрейк задумчиво на неё посмотрел. Партия шла, как по нотам.

– Ты ведь понимаешь, что Марина доберётся до тебя даже там?

Девушка тяжело вздохнула, и, выпутавшись из его объятий, отошла в сторону, к креслу с высокой спинкой.

– Я думаю обратиться к Кортэрам. Может, они помогут…

– А почему не к Морелям? – Дрейк, усмехаясь, оперся локтями на спинку второго кресла.

– Ты и так слишком много для меня сделал.

– Ты слишком мало мне позволила сделать. Я мог больше. Но мне надо сообщить тебе кое-что неприятное…

Эстия напряжённо вскинула на него глаза.

– Я женат.

Земля в очередной раз за день ушла у неё из-под ног. Вот только теперь – окончательно.

Надо было что-то сказать, а она как будто забыла, как это делается. Губы не слушались. Ватное тело не ощущалось и не было управляемым.

Последняя её опора в этом человеке сейчас рушилась. Теперь она оставалась одна перед лицом своей жизни – настоящей, не выдуманной. Той самой жизни, где отец отрёкся, где Марина Кадини уже, наверняка, накладывает последние штрихи на куклу вуду с волосами Эстии, где Дрейк обзавёлся спутницей жизни, где злая Луна и горькое зелье.

Дрейк с кривой усмешкой смотрел на неё, а она никак не могла восстановить маску на лице. Унизительно – сидеть вот так, перед ним, онемевшей, похолодевшей. Но сделать Эстия ничего не могла.

Мир рассыпался в пыль.

А Морель почему-то уже сидел на корточках перед её креслом. В его горячих ладонях утонули её холодные кисти.

– Этот брак – недобровольный. Мне очень жаль. Я многое бы отдал, чтобы всё было иначе, по согласию. Но у меня не было выбора. Прости.

Девушка молча кивнула. Дар речи исчез, пропал, растворился.

– Контракт с твоим отцом не давал мне за тобой ухаживать, не давал просить твоей руки. Мне приходилось довольствоваться лишь обычным для мужчин моей семьи нормальным отношением к тебе. Заботиться, не ухаживая. А ведь хотелось большего. Я мог ухаживать долго, трепетно, терпеливо. И предложение я хотел сделать красиво, – он грустно усмехался. – Дать тебе побыть моей девушкой, постепенно завоёвывая твоё сердце. Но мне такой роскоши твой отец не дал, увы. Мне так жаль, мне меньше всего хотелось бы причинять тебе боль, а я раз за разом это делаю. Эстия… – он сжал её руки. – Эстия…

Он ожидал чего угодно – слёз, деланого безразличия, побега, обиды и обвинений. А она сидела, едва ли не перестав дышать.

Лёгким заклятием маг извлёк из пространства лист гербовой бумаги и протянул его девушке. Та покачала головой, не желая читать. Но всё же её взгляд зацепился.

Знакомые имена – они такие.

Мгновенный интерес в глубине зрачков, узнавание, удивление. Дрейк с удовлетворением замечал это.

– Прости, я не мог иначе. Этот контракт надо было обойти раз и навсегда.

Девушка подняла на него глаза. Непонимание, возмущение и ещё три тысячи эмоций были смешаны в единое целое, в зелье под названием «Облегчение». Потому что ведьма снова дышала, потому что кожа порозовела, потому что жизнь возвращалась в её тело.

– Ты хочешь спросить, как это произошло? – рассмеялся маг. – Жидкий Морок. Мне пришлось добавить его тебе в тот молочный коктейль с ягодами. Я понимал, что ты вряд ли когда-то согласишься по-хорошему стать моей женой – в силу твоих ценностей, твоего нежелания причинить мне боль своей ранней смертью. Если бы не контракт и не напирающая семейка Кадини, я бы не стал этого делать. Мне хватило бы терпения. Ты можешь сейчас разозлиться на меня, я пойму. Я как будто решил всё за тебя. Но, поверь, Марина Кадини больше не вспомнит про тебя, зная, что ты теперь – Эстия Морель. А она уже знает. Я позаботился об этом. Эстия, прости меня за этот обман.