Только вот никакой прелести в бешеном танце огней Ретт не находил. Наоборот, его охватило омерзительное ощущение свободного падения. Андроида замутило. Он почувствовал, как голова начинает кружиться, и еле сдержал рвотный позыв. Со стоном Ретт сорвал с головы очки, резко выдернув себя из «синтетики» «Афелия». Ему показалось, как будто сознание какую-то долю секунды ещё находилось среди огней, а затем вдруг вернулось в тело с грохотом бомбы. Ретт прижал руку ко рту и сложился пополам, тяжело дыша и дрожа. Спазм свернулся в животе клубком противной боли.

На плечо легла рука Лайт. С трудом андроид поднял голову – фигурка девушки разделилась на три. Они прыгали и дёргались перед глазами.

– Такое бывает с непривычки, – объяснила она. – Совсем забыла тебя предупредить, прости.

– Да уж, – утирая слюну с губ, просипел Ретт.

– Кстати, не отключайся так резко, это может быть опасно. Ладно ещё сейчас ты был во внешних уровнях «синтетики». А вот из глубинных подсетей так просто не вырвешься – погибнешь.

– Я понял.

Он вспомнил «грохочущее» ощущение от возврата сознания в тело.

– Ладно, – отходя, сказала Лайт. – Приходи в себя, потом попробуем продолжить. А пока послушай о тонкостях работы с сетями…

Ретт быстро осваивался на «Афелии». Его разум работал споро, а пустая память наполнялась навыками, умениями и знаниями. И всё было бы замечательно, если бы по вечерам жутко не болела голова. Иногда настолько сильно, что андроид по-настоящему завидовал мертвецам, которые остались в утилизаторе на Экстремуме. Он сдерживал стон, рвущийся сквозь зубы, ворочался на своей койке, пытаясь найти такую позу, в которой боль была бы слабее.

Надо бы сходить к Зере, но Ретт тянул с этим. Она обязательно доложит об этом недуге Вергилию, и он может засомневаться в том, что андроид будет способен выполнять свои функции. Боли, скорее всего, были последствиями повреждения блока памяти. Ретт, насколько это возможно, старался их игнорировать.

Повинуясь непонятной и необычной для него тяге к знаниям, свободное время андроид использовал для того, чтобы узнавать новое. В сеть «Афелия» была загружена огромная библиотека абсолютно разных данных, и, заканчивая вечером дела, Ретт подключался к «синтетике» корабля, загружал в свою память информацию, а затем принимался изучать раздел какой-нибудь из существующих наук.

Иногда андроид подолгу лежал без сна под гул двигателей и похрапывание товарищей по общей каюте. В такие моменты он осмысливал то, что усвоил за прошедший день. Окружающий мир начал оформляться в его сознании, представляясь многогранным и полным различных оттенков. Впрочем, новая жизнь Ретта только началась, а факты из истории, психологии, естествознания и многих других наук, которых он успел коснуться, были лишь подспорьем, дощечками в океане вселенной, что должны были помочь ему удержаться на плаву.

Ретту всё это казалось крайне интересным, но очень часто настигало ощущение, что он лишь вспоминает какие-то давно забытые им вещи, а не учится чему-то новому. Ведь был же андроид кем-то до чистки и до потери памяти, контактировал с окружающими, жил в каком-то обществе, что-то умел. Но хотя бы примерно понять, кем он был раньше, приобретаемые знания не позволяли.

Из истории на Ретта самое большое впечатление произвела фигура бессменного и, как утверждали многие источники, бессмертного экватора Скинлана.

Когда Ретт впервые наткнулся на информацию, посвящённую ему, смутное чувство пробудило желание узнать о таинственном правителе больше.

– На Экстремуме об экваторе нельзя и слова плохого сказать, – отвечал на его вопрос о Скинлане Трей у диспенсера еды в столовой, – у стен есть уши! Как только отзовёшься о нём плохо, гвардия тут как тут. А тому, кто тебя сдал, здорово приплатят.