Однажды ей захотелось нарисовать Весну.

– А какая она, Весна? – допытывалась Аленушка у бабушки, сидевшей на сундуке у теплой печки и штопавшей сухое белье после стирки.

– Весна – красна, – говорила бабушка и улыбалась.

– Она на кого похожа? – не отставала Аленушка.

– Ни на кого не похожа, сама на себя. Ну как тебе объяснить? Она придет, и все цветочки зацветут, небо станет синее, пташки запоют… Тут и мама твоя приедет. А мы ей тебя не отдадим! Нам больно хорошо с тобой!

Аленушка пугалась: неужели не отдадут? Но сама себя успокаивала: что ж, ей и тут можно жить. Она уже привыкла к избе, вот только ходить на улицу в уборную прохладно, и ей разрешают делать свои дела в чулане, где стоит особое ведро. Тут ее все любят, никому она не мешает… И тут есть Мурка, у которой котенок.

Осень прошла быстро, и выпал снег. Деревенские ребятишки звали Аленушку кататься на санках с горки, а однажды дедушка прокатил ее на санях. Коня он брал у совхозного конюха, чтобы привезти дров из лесу. Сам он и верхом на этом коне ездил, осенью – дедушка в свои шестьдесят лет был ловкий и моложавый. Коричневой масти конь по кличке Гнедко стоял у изгороди и жевал сено, охапкой брошенное на снег к его ногам, а сам косил глазом на Аленушку, и та никак не осмеливалась обойти сани и подобраться поближе, чтобы потрогать его черную гриву.

– Не ходи рядом, зашибет, – предупредил дедушка.

Девочка тогда присела у завалинки на корточки, удивленно разглядывая устройство коня внизу, а дедушка недовольно гаркнул, то ли на нее, то ли на Гнедка, и Аленушка сразу убежала в дом.

…Самое любимое дело Аленушки зимой было – разглядывать морозные узоры на заиндевелых окошках. Сказочные завитушки, снежные цветы, белые перья диковинных птиц и серебряные травы – чего только она не видела в этих узорах! И садилась она рисовать. Ей и краски купили, и альбомы новые.

– Рисуй, внученька, – ласково говорили ей и дед, и бабушка, – художница ты наша. В Москве будешь учиться, таланты свои развивать. Прославишь нас.

Аленушка очень хотела стать художницей.

Рано-рано, еще затемно, вставала бабушка топить печь, чтобы жилым духом запахло в выстывшей за ночь избе. Ставила чугуны с водой, картошкой, чугунок с пшенной кашей, вкуснее которой ничего девочка не пробовала – золотистой каши, упревшей в чугунке в русской печи!

День помаленьку прибавлялся, солнышко становилось ярче, а лучи его теплее… Снег начал таять на пригорках, а потом и в низинках.

– Весна! – восклицала бабушка.

– Пришла? – замирая, спрашивала Аленушка. – Мама с папой скоро приедут за мной?

– Ну, они приедут к лету, когда весна уже пройдет. Когда весна с нами попрощается, с летом повстречается. Когда будет тепло и сухо. Мама с папой твои будут в отпуске, в деревне погостят, ягод дождутся, потом и уедете все вместе от нас, – грустно отзывалась бабушка.

Хлопоча по дому, бабушка пела негромко своим тонким, дребезжащим голоском:

– Ты гуляй, гуляй, мой конь,

Пока не споймаю,

Как споймаю – зануздаю

Шелковой уздою!

Эту песню дедушка очень любил. А порой включали приемник, ставили грампластинку, и незнакомая женщина пела бархатным, сильным голосом:

– Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал!..

Аленушка садилась за стол рисовать Весну. Однажды у нее получился необыкновенной красоты рисунок. Весна была молодая девушка, в зеленом с красными цветочками сарафане, в белой блузке с пышными рукавами. Лицо у нее было овальное, глаза круглые черные, ротик алый с улыбочкой. Нос плохо получился, Аленушка всегда мучилась с носами. Поэтому нарисовала только острый кончик носа и две точки в нем. Больше всего Аленушка любила рисовать волосы своих кукол. Ее Весна получила роскошные волосы – длинные, кудрявые, золотистые. Весна красна, шептала Аленушка, нанося последние штрихи и любуясь своей красавицей.