Судья Пустоты сидел на троне из спинных хребтов. Его лицо было скрыто маской из пергамента, исписанного приговорами, а пальцы, длинные как стилеты, перебирали черепа, висящие на цепях.

– Зачем тогда пришел?

Грак’зул бросил в Судью нож, но клинок прошел сквозь него, как сквозь дым.

– Ты судишь себя сам, – продолжал Судья, поднимаясь. – И приговор уже вынесен.

Стены зала сомкнулись, образуя клетку из зеркал. Отражения ожили, выходя из стекла – копии Грак’зула с глазами, полными ненависти, и клинками из льда. Он дрался яростно, но с каждым ударом его силы таяли, а раны на теле множились. Сердце Первого Пламени внезапно взорвалось светом. Волна огня, черного как смоль, сожгла отражения, а зеркала расплавились, превратившись в лужицы металла. Судья исчез, оставив лишь шепот:

– Оно съест тебя раньше, чем ты дойдешь до вершины.

Грак’зул двинулся дальше, игнорируя кровь, сочащуюся из ран. Лестница вела в Святилище Разбитых Обетов – круглую комнату без потолка, где в воздухе висели обломки молитв, обернутые в пепел. В центре на алтаре из костей лежала Книга Последнего Шёпота, ее страницы шевелились, как крылья мотыльков. Он открыл книгу, и буквы поползли по его руке, впиваясь под кожу. Знания хлынули в сознание: имена богов, забытые ритуалы, координаты миров, которых больше нет. Но среди них было и его имя, вписанное в строку пророчества, которое обрывалось на полуслове… Башня содрогнулась. Где-то выше, за пределами святилища, зазвучал колокол – глухой, как удар по гробу. Грак’зул оставил книгу и вышел на последний пролет лестницы, ведущий к Вершине Вечного Проклятия. Там, под черным солнцем, чей свет выедал глаза, его ждало Око Бездны – существо без формы, лишь сгусток тьмы с тысячью щупалец, каждое из которых заканчивалось глазом. В центре массы зияла пасть, полная зубов, вращающихся как жернова.

– Ты принес его, – проревело Око, и Башня затрещала, камни падали в пропасть. – Отдай Сердце, и я сделаю тебя богом.

Грак’зул засмеялся. Его рука сжала кристалл так, что трещины поползли по поверхности.

– Богов я хоронил и до тебя.

Он бросил Сердце Первого Пламени в пасть Ока. Вселенная взорвалась тишиной. Когда свет погас, Грак’зул стоял на пустой равнине. Башни не было. Сердца – тоже. Лишь пепел кружил в воздухе, слагаясь в узор, похожий на спираль. А где-то в глубине, за гранью реальности, завыл рог. На этот раз звук исходил от него самого. Равнина Забытых Имён раскинулась под пепельным небом, где вместо звёзд мерцали трещины, словно разбитое зеркало богов. Грак’зул шёл, но его шаги замедлялись, будто сама земля тянула его вниз, обвивая лодыжки невидимыми щупальцами. Его доспехи, некогда блестящие от лавы и крови, теперь покрылись коркой чёрной пыли, а череп у пояса молчал, будто уснул навсегда. Он остановился у Озера Слепых Отражений. Вода здесь была густой, как ртуть, и не отражала ничего, кроме пятен тусклого света. Грак’зул сбросил плащ, обнажив тело, иссечённое шрамами, которые теперь казались ему чужими. Мускулы дрожали от усталости, а в груди пульсировала пустота – не голод, не жажда, а нечто глубже, словно кто-то выжег сердцевину его воли. Разведя костёр из сухих корешков, похожих на скрюченные пальцы, он сел, уставившись на пламя. Огонь трещал, выплёвывая искры, которые превращались в крошечные лики – смеющиеся, плачущие, зовущие. Грак’зул попытался вспомнить, зачем он здесь. В памяти всплывали обрывки: демон с крыльями из лжи, кристалл, выжигающий душу, имя… чьё-то имя, которое он больше не мог произнести.

– Кто… я.… – его голос прозвучал хрипло, будто ржавые петли.