Зарг’ра оскалилась, сжимая Жало.

– Попробуй зажечь.

Ил’тара растворилась, словно ее никогда и не было. Только серный смрад, витающий в воздухе, напоминал о демоническом присутствии. Зарг’ра стояла перед Сердцем Первого Пламени, его багровый свет дрожал на ее лице, подчеркивая морщины гнева и замешательства. Кристалл пульсировал, как живой орган, но ее рука замерла в полушаге от него.

– Грак’зул… – прошептала она, пробуя на языке это имя. Оно обожгло, как укус змеи, но не принесло ответов. В памяти всплывали обрывки: шепот шаманов у костра, обугленные страницы древних свитков, крики воинов, проклинающих «Пожирателя Пепла». Но лицо оставалось пустотой.

Утроба Вечного Жара содрогнулась. Стенки пещеры начали смыкаться, пуповины с зародышами демонов рвались, падая в лавовое озеро под ногами. Зарг’ра схватила кристалл, и жар пронзил руку, выжигая узор в виде спирали. Она бросилась к выходу, обходя трещины, из которых вырывались когтистые тени. Снаружи ее ждала Долина Разбитых Зеркал. Осколки, вмурованные в скалы, отражали не ее лицо, а чужие жизни: орчиху в доспехах из чешуи дракона, сражающуюся с ордами теней; женщину, спящую в коконе из паутины; ребенка, рисующего руны кровью на камнях. Зарг’ра шла, не останавливаясь, но имя «Грак’зул» звенело в ушах, как набат. У Реки Забытых Клятв она остановилась. Вода здесь текла вспять, неся в своих волнах обломки кораблей и скелеты воинов с пустыми глазницами. На берегу лежал Странник в Плаще из Мха – древний старик с лицом, покрытым лишайником. Его пальцы, похожие на корни, перебирали кости, складывая их в пирамиду.

«– Ты встретила Тень, что зовет чужими именами», – сказал он, не поднимая головы. – Она сеет зерна сомнений, чтобы пожать страх.

– Кто такой Грак’зул? – рыкнула Зарг’ра, приставляя клинок к его горлу.

Старик рассмеялся, и из его рта посыпались жуки с крыльями из пергамента.

– Ты уже знаешь ответ. Ты просто не хочешь его видеть.

Он рассыпался в прах, а кости на берегу сложились в имя: Грак’зул. Орчиха пнула пирамиду, разметав останки по воде. Река взревела, и волны потянулись к ее ногам, пытаясь утащить в глубину. Она отступила, чувствуя, как спираль на ладони пульсирует в такт ее ярости. Лес Шепчущих Столпов встретил ее холодом. Гигантские каменные колонны, покрытые резьбой в виде плачущих лиц, гудели на ветру. Между ними бродили Духи Безмолвных Клятв – прозрачные фигуры с зашитыми ртами. Они указывали на нее пальцами-обрубками, но Зарг’ра игнорировала их, пока не достигла Алтаря Разорванных Снов. На плитах из базальта лежали дары: меч с эфесом в форме змеи, флакон с черной кровью, карта, нарисованная на коже. Но среди них был свиток, обернутый в чешую. Она развернула его, и буквы, выжженные огнем, сложились в предупреждение:

«Грак’зул – ключ и замок. Его пламя поглотит даже тебя.»

Она смяла свиток, швырнув его в тень. Имя снова обожгло сознание, но теперь к нему примешалось нечто иное – знакомое, как отголосок ее собственного рыка в глубине пещер. Когда она вышла к Полю Костяных Цветов, где ветер гудел сквозь ребра мертвых великанов, то почувствовала: за ней следят. Не тени, не демоны – нечто глубже. Но когда обернулась, увидела лишь свой след, дымящийся на земле.

– Грак’зул… – проверила она имя снова, будто пробуя его острием клинка.

Ответом стал вой далекого рога – не из Пустошей, а из ее собственной груди. Ил’тара исчезла, но посеяла семя. Теперь Зарг’ре предстояло решить: вырвать его или дать прорасти. Она двинулась на север, туда, где небо сходилось с землей в багровом шве. Кристалл в ее руке светился тусклее, словно боялся того, что их ждет. А имя, как рана, продолжало сочиться.