– Твой голод слаб, – прошипела она, проводя клинком по животу Жрицы. Татуировки взвыли, рты скривились в гримасах боли. – Я научу тебя настоящей жажде.

Она прижалась губами к уху Жрицы, зубы сжали мочку, а свободная рука скользнула вниз, к челу, где сходились нити проклятий. Жрица затрепетала, её тело выгнулось, рты на коже захлопали, как рыбы на суше. Зарг’ра вонзила нож в стену, пригвоздив Жрицу за волосы, и двинулась дальше, оставив ту кричать в пустоту. За поворотом лабиринт сменился Садом Плотоядных Цветов. Гигантские бутоны, похожие на влагалища с шипами, раскрывались при её приближении, источая сладкий, удушливый аромат. Внутри виднелись тычинки в форме языков, а на пестиках дрожали капли нектара, пахнущего медью. Зарг’ра сорвала один цветок, и тот зашипел, обжигая пальцы кислотой.

– Красиво, – усмехнулась она, втирая яд в рану на плече. Боль пронзила тело, но глаза горели ярче.

В центре сада стоял Алтарь Плоти – плита из спрессованных мускулов, пульсирующая в такт невидимого сердца. На ней лежал клинок – Жало Спящей Ехидны, лезвие из чёрного перламутра, рукоять обвита кишками. Зарг’ра взяла его, и оружие впилось в ладонь, пытаясь слиться с венами.

– Ты моя теперь, – прошептала она, чувствуя, как клинок дрожит от возбуждения.

Из-за алтаря вышло существо – Страж Последнего Вздоха. Его тело, лишённое кожи, состояло из переплетённых нервов и сухожилий, глаза плавали в желеобразной массе на месте головы.

– Отдай клинок, – заскрипело оно, вытягивая щупальце-позвоночник.

Зарг’ра взмахнула Жалом, и лезвие разрезало воздух, оставляя след из чёрного пламени. Страж отпрыгнул, его щупальца загорелись.

– Хочешь его? – она провела пальцем по лезвию, кровь смешалась с перламутром. – Приди и возьми.

Они сошлись в танце смерти: её удары высекали искры, его щупальца хлестали, оставляя рваные раны. Когда она вонзила клинок в «сердце» Стража, тот взорвался, обдав её липкой слизью.

– Грязно, – фыркнула Зарг’ра, счищая субстанцию с груди, и двинулась к выходу.

Зал Зеркальных Кошмаров ждал её за порталом из живой плоти. Стены здесь были покрыты мембранами, отражающими не её тело, а страхи: Зарг’ра, разорванная клинками; Зарг’ра, целующаяся с тенью; Зарг’ра, падающая в бездну с глазами, полными слёз.

– Слабые грёзы, – проворчала она, разбивая зеркало кулаком. Осколки впились в ладонь, но она лишь слизала кровь с пальцев.

В центре зала на троне из сплавленных криков сидела Королева Миражей – двойник Зарг’ры, но с кожей из шёлка и глазами без зрачков.

«– Ты могла бы быть мной», – сказала Королева, её голос звучал как соблазн. – Владычицей иллюзий… Без боли, без шрамов…

Зарг’ра рассмеялась, подняв Жало.

– Шрамы – мои доспехи. А боль… – она плюнула к ногам двойника. – Это мой нектар.

Она бросилась в атаку, но клинок проходил сквозь Королеву, как сквозь дым. Та прикоснулась к её груди, и Зарг’ра ощутила… пустоту. Гладкую кожу без памяти битв, мышцы без силы, сердце без ярости.

– Нет! – рык орчихи разорвал мираж. Она вонзила клинок себе в ладонь, боль вернула реальность. Королева взвыла, рассыпаясь в пыль.

Врата Истины открылись перед ней, обнажив Утробу Вечного Жара. Пещера, где стены были из сплавленной плоти, а с потолка свисали пуповины с зародышами демонов. В центре, на пьедестале из костей, лежало то, за чем она пришла – Сердце Первого Пламени, кристалл, пульсирующий как рана. Но когда Зарг’ра протянула руку, из тени вышла Ил’тара. Её тело теперь было иным: кожа потрескалась, обнажив чешую, глаза горели серным огнём, а за спиной шевелились крылья из лжи.

– Спасибо за проводника, орчиха, – демоница улыбнулась, и в её пасти блеснули клыки. – Теперь и твой Грак’зул, и ты станете искрами в моём пламени.