– Ты не пройдешь, – зашипело что-то из трещины под аркой.

Грак’зул не ответил. Он ударил кулаком в опору моста, и древний металл взвыл, осыпаясь ржавчиной. Существо в трещине умолкло, а орк двинулся дальше, оставляя за спиной облако ядовитой пыли. За мостом начинались Поля Молчаливого Урожая. Здесь росли не растения, а сплетенные из проволоки и костей конструкции, похожие на мертвые деревья. Их «ветви» шевелились, царапая друг друга, а с вершин свисали плоды – шары из спрессованного страха, мерцающие тусклым синим. Грак’зул сорвал один, и плод лопнул, выпустив облако воспоминаний: орки в цепях, дети, плачущие в пепле, старуха, поющая погребальную песню. Он раздавил их сапогом, и тени рассыпались с хрустом разбитого стекла. У края Полей стоял Храм Грохочущих Ртов. Его стены были покрыты барельефами существ с разинутыми пастями, а вместо двери зиял провал, обрамленный зубами. Внутри царила тишина, но Грак’зул знал – это обман. Его шаги эхом отдавались в зале, а из щелей в полу выползали Шептуны Без Языка – твари с телами из слизи и ртами на груди. Они окружили его, издавая булькающие звуки, но орк прошел сквозь них, как сквозь дождь. Их прикосновения оставляли ожоги, но шрамы затягивались мгновенно, будто плоть помнила, что такое боль. В святилище храма на троне из сплавленных черепов сидела Жрица Пустых Глаз. Ее лицо было скрыто маской из пергамента, а вместо глаз горели дыры, из которых сочился черный дым.

«– Ты принес то, что не принадлежит тебе», – сказала она, и маска треснула, обнажив безгубый рот.

Грак’зул достал из-за пояса черный череп, найденный в Горне Скверны. Руны на нем вспыхнули, и Жрица вздрогнула.

– Отдай, – прошипела она, но орк уже повернулся к выходу.

Стены храма содрогнулись, и потолок начал рушиться. Жрица закричала, ее тело расползлось, превратившись в рой насекомых с человечьими лицами. Грак’зул бежал, сокрушая падающие камни кулаками, а за ним гналась туча жужжащих тел. Он вырвался наружу, и храм рухнул, похоронив под обломками своих обитателей. Череп в его руке дрожал, будто смеясь. Впереди лежала Долина Забытых Имён. Камни здесь были исписаны письменами, которые исчезали при приближении, а ветер выл обрывки мелодий, знакомых лишь мертвым. Грак’зул шел, не останавливаясь, и тени под ногами тянулись за ним, как преданные псы. Где-то в глубине долины забило Сердце Пустоши – ритмичный гул, от которого трескалась земля. Грак’зул ускорил шаг.

Но покой был для слабых. А он был огнем, который не гаснет. Реквиемы Пещеры встретили его тишиной, густой, как смрад разлагающейся плоти. Стены, покрытые блестящей слизью, пульсировали в такт шагам, словно пещеры были живым существом, проглотившим его целиком. Воздух пропитала вонь гниющих цветов – тех самых, что росли в Садах Отчаяния, где лепестки падали, обжигая землю кислотой. Грак’зул шел, не пригибаясь, хотя своды пещеры опускались все ниже, сжимаясь вокруг него, как пальцы вокруг горла. Его дыхание оставляло на камнях иней, хотя вокруг стоял невыносимый жар. Внезапно пол под ногами превратился в зыбкую массу – Кишащую Топь, болото из спрессованных костей и желчи. Каждый шаг поднимал пузыри, лопающиеся с хрипом проклятий. В глубине топи мелькали тени: существа с телами, сплющенными давлением, и ртами, растянутыми от уха до уха. Они шептали, протягивая к нему руки-обрубки, но Грак’зул игнорировал их, топча хребты, хруст которых напоминал смех. На выходе из топи его ждала Лестница Сотни Горл – спираль из зубов и языков, вьющаяся вверх, к свету, похожему на отсвет далекого пожара. Языки шевелились, облизывая его сапоги, а зубы смыкались, пытаясь откусить палец. Орк вырвал один из них, швырнув в темноту, и лестница вздрогнула, затихнув на мгновение. Подъем занял века или миг – время здесь текло, как патока, густая и ядовитая. Наверху открылся Зал Разорванных Обещаний. Колонны, выточенные из слез, подпирали потолок, усеянный сталактитами в форме висельников. Их тени танцевали на стенах, изображая сцены предательств: орк, вонзающий нож в спину брата; мать, бросающая дитя в огонь; вождь, ломающий тотем клана. Грак’зул прошел сквозь них, не останавливаясь, хотя тени цеплялись за его плечи, шепча: