Ворота, ведущие во двор Серегиного дома, были широко распахнуты, и из них торчал бело-красный нос машины «скорой помощи». Водитель, с кем-то из соседей, пытались загрузить в машину тяжелые носилки, закрытые белой простыней, а пожилой врач помогал им. Игорь остановил «Ниву» у обочины, и бегом бросился к ним.

Соседки, увидев Мошкарева, встрепенулись и зашептались с удвоенной энергией, но Игорю до них не было дела. Он подбежал к носилкам, откинул простыню и отшатнулся: лицо умершего Сергея было иссиня-зеленым, словно у утопленника. Его глаза, выцветшие и утратившие свою глубину, безмерно удивленные и укоризненные, были широко распахнуты. Раскрытый. Словно в крике, рот был забит какой-то мерзкой на вид гущей.

– Боже! – прошептал Игорь и, повернувшись к врачу, спросил: – Что с ним произошло?

– Не могу с уверенностью сказать, – устало проговорил врач, не сдержав вздох. – Вскрытие покажет. Но, по-моему, он просто захлебнулся в блевотине…

От этих слов Игоря передернуло. Чтобы умереть таким образом, нужно быть или безбожно-пьяным, или безнадежно-больным. Игорю захотелось возразить врачу, даже нахамить ему, но явная глупость и неуместность таких действий остановила его. И снова Мошкареву почудилось что-то лживое в этой смерти. А может быть, ему просто не хотелось верить в такой конец Серегиной жизни?..

Все дома, куда приходит смерть, становятся похожими друг на друга. Их словно выстуживает ледяным ветром, уносящим прочь в открытые окна и двери тепло и уют семейного очага. Запах тления охватывает все в этих домах, будто и сами вещи, которыми пользовался умерший, начинают разлагаться. Игорь сразу почувствовал это, едва переступив порог. А еще, в Серегином доме пахло кровью…

Сердобольная соседка, что оповестила Игоря о смерти Сергея, вовсю хлопотала внутри дома, в который пришла смерть. Чувствовалось, что занавешенные зеркала и дешевая бумажная иконка в углу – дело ее рук. Тонкая свечка, горевшая перед иконкой, только начала оплывать воском, роняя на глиняное блюдце желтые старческие слезы безмерной скорби.

В доме пахло смертью!

Отец Сергея, дядя Юра, сидел на кухне, пустым взглядом сверля стену. Увидев его, Игорь удивился, насколько он постарел за это злосчастное утро. Он осунулся, словно уменьшился в размерах, а его лицо застыло маской скорби. Казалось, он даже не заметил прихода Мошкарева, словно все в этом мире перестало для него существовать. И лишь когда соседка бросилась навстречу Игорю, причитая и плача, дядя Юра повернулся к нему и спросил:

– Что у вас там произошло?

Для Игоря этот вопрос оказался неожиданным. Он растерялся, не зная, что ответить. Как рассказать ему о ссоре Сергея с Викой? Да, и какое отношение эти события имели к Серегиной смерти? Секундное замешательство Игоря не укрылось от цепкого взгляда дяди Юры.

– Что-то должно было случиться, иначе, он бы не напился до такой степени, – пояснил свой вопрос отец Сергея.

После этой фразы, сказанной со спокойной убежденностью, молчать уже было нельзя.

– Да, не пил он вчера! – с обидой выговорил Игорь. – Он совершенно трезвым уехал. А ты сам, дядя Юра, знаешь…

Игорь замолчал, отвлеченный звуком открывшейся двери. Торопясь, словно спеша что-то изменить, в осиротевший дом вбежала Ольга. Было видно, что она плакала все время, после телефонного звонка. И сейчас, увидев дядю Юру, разрыдалась снова и бросилась к нему на шею. Он обнял ее и, совершенно неожиданно для Игоря, слезы брызнули и из его постаревших глаз. И ему уже было не до того, чтобы встречать Николая и Вячеслава, вошедших вслед за Ольгой.

Похоже, Ольгины слезы были последней каплей, переполнившей чащу боли Серегиного отца, и ему стало совсем плохо. Ольга и сердобольная соседка увели его в спальню, где лежала тетя Таня, забывшаяся после укола врача. Друзья остались наедине.