Я пробыл внизу ровно столько, чтобы успеть надеть рубашку, брюки и ботинки. Но даже тогда это зрелище заставляло меня чувствовать себя так, словно я пропустил свой завтрак. Гигантские волны подбрасывали корабль высоко в воздух, чтобы в следующий миг он упал, как камень, в почти бездонную пропасть, а неумолимые скалы надвигались все ближе и ближе.

Напуган, да, я был напуган до смерти, но я не паниковал, на самом деле я не думал, что кто-то вообще паниковал, Джок уж точно меньше всего. Вы точно не подумали бы, что он паниковал, услышав, как он спокойно сказал своему помощнику: «Ну вот, теперь она в бурунах. Она очень скоро столкнется».

И все же его сердце, должно быть, было разбито. Я знаю, что мое тонуло, глубже и глубже, когда корабль летел к этим запретным черным скалам.

Мне всего шестнадцать, и все перспективы моей яркой молодой жизни закончатся в течение ближайших нескольких минут. Странное, едва поддающееся описанию ощущение полуподвешенного состояния. Все безмолвно ждали удара, за которым почти сразу же должна была последовать короткая, но острая борьба. Затем… Что? Я никому не советую пробовать это в качестве эксперимента. Примите это от того, кто знает. Это неприятно, очень неприятно.

Последним советом Джока было: «Стойте на корме, подальше от падающих снастей».

Мы ожидали, что все четыре мачты рухнут, как ряд кегелей. Через мгновение мы услышали: «Каждый сам за себя!» – Джок освободил всех, чтобы они полагались на собственные силы, только вот надежды уже не было. Никто ничего не мог поделать, кроме как ждать, ждать, ждать, пока шторм все еще ревел и корабль бороздил гигантские морские просторы, мчась навстречу своей неминуемой гибели. Можно было даже сказать, что это было облегчением после мучительного ожидания, когда корабль наконец ударился. С дрожащим грохотом он ударился о камень. Шок от этого жутко чуждого чувства, когда корабль ударяется о землю, пронзил всех, как нож. За этим немедленно последовал еще один ужасный удар, а затем тошнотворный, раздирающий грохот, когда камни ломали корабль, вырывая из него дно.

До этого момента мы думали, что он подплывет прямо к утесу, ударится о него, как о стену, сложится, как телескоп, и пойдет с нами всеми ко дну. Однако корабль этого не сделал, хотя позже мы обнаружили, что если бы он был в паре сотен ярдов к северу, то именно это и произошло бы. С другой стороны, если бы он находился на таком же расстоянии к югу, то наткнулся бы на отдаленные скалы в полумиле или больше от берега. В любом случае это означало бы быстрый и несомненный конец для всех нас. Как бы то ни было, корабль начал постепенно подниматься вверх, прямо на вершину высокой волны, и поднимался до тех пор, пока бушприт не оказался почти над самой сушей. Затем, словно для того, чтобы все было наверняка, гигантская волна накатила на корабль, подняла его и опустила между двумя огромными скалистыми вершинами, удерживая его, словно в тисках, и не давая возможности соскользнуть обратно в глубокие воды.

Итак, корабль остановился на скалах со всеми парусами, с небольшим креном на левый борт, с горящими бортовыми огнями, свернутыми канатами и всем прочим в полном порядке. Море в тот момент, когда мы ударились, находилось прямо за кормой, так что вся его мощь была направлена на то, чтобы ударить в корму, что оно и сделало без промедлений.

Я припоминаю, как много всякой всячины полетело через салон, а также дьявольское кудахтанье из ящика с курами, который стоял на кормовом люке. Потом пустота, пока я не проснулся. Наверное, я получил удар по голове каким-нибудь обломком, который пролетел через салон и кают-компанию. Я не зря заслужил прозвище «Болван» (благодаря своей способности крепко спать). Во всяком случае, я не почувствовал никаких болезненных последствий, поэтому вскарабкался на нос корабля, где к этому времени команда уже привязала бом-кливер-нирал к концу бушприта, и соскользнул на камни. Так как почти все находились по левому борту, я сделал то же самое. Ухватился за канат одной рукой и отпустил. В результате этого я сильно ударился о камни внизу. Я могу только предполагать, что именно резина в конечностях в этом возрасте, и только это, помешала мне сломать обе ноги.