Лука с сожалением глянул на подопечного.

– Будь судьбе покорен, смирен и следуй добродетели, тогда и духи тебе будут содействовать, и все сложится так, как прикажет Тишина.

– Безрассудно всю жизнь полагать на одну Тишину, – взбунтовался Федор, но взбунтовался только себе под нос, так, чтобы не услышал настоятель и не отругал его за очередные вольные речи.

Однако речи долетели до чуткого слуха Евы. Говорить что-либо девушка не посчитала нужным – слова только раздразнили бы друга. Вместо этого она взяла его за руку.

– Все будет добро, и мы вместе пойдем в третий. Еще целый год! – весело шепнула она, когда они немного отстали от настоятеля Луки.

Ребята следовали за его широкой спиной, тихо перешептываясь о всякой ерунде. О ерунде было говорить проще, чем о далеком и неизвестном. Про себя Ева тоже боялась будущего, боялась оказаться в третьем округе без Федора, ведь никого в целом мире не было ей ближе него. Федор считал ее особенной, но не за рыжие волосы и веснушки на щеках, а Ева считала его особенным не за болезнь и не за чудную историю рождения. Все эти суеверия казались им пустыми. Друг для друга эти двое были особенными потому, что оба в человеке умели видеть человека живого, настоящего, свободного от напускной легенды.

III

Они познакомились в шесть лет, когда чуть повзрослевшие дети, переселенные в общий дом (до этого они росли на попечительстве теток-знахарок), едва осваивали новый для них мир самостоятельной общинной жизни. В те ранние годы учились они мало, делали первые шаги в учении Тишины, возились под ногами у взрослых и лишь издалека наблюдали, как дети постарше учатся натягивать тетиву на древко лука и стрелять из него по самодельным мишеням.

Ева глядела из-под шторки длинных светлых ресниц на то, как весело познают мир ее ровесники, как делают неловкие шаги и спотыкаются, звенят голосами, бегают друг за другом, объединенные радостным ощущением принадлежности к общему, единству Тишины.

В тот день ребята играли на озере. Под жарким солнцем все кругом густо заросло травой и цветами. Дети разбрелись вдоль берега, затевая ловлю головастиков, а настоятель Лука, усевшись на старом пне неподалеку, заговорился с настоятелем Мироном, которому скоро предстояло передать подопечных во взрослый мир.

Ева пряталась в густых зарослях некошеной травы вдали от берега, где девочки водили хоровод, обгоняя друг друга, и раздавался еще малознакомый звон смеха.

– Что делаешь? – от занятия ее отвлек чей-то участливый голос. Ева испугалась, дернула руками от неожиданности, однако виду не подала и подняла наверх кроткий взгляд, отыскивая говорившего.

– Цветы сбираю для венка, – сбивчиво пропищала она.

Одна рука Евы обнимала густой букет желтых одуванчиков с длинными стеблями.

– Тебя как зовут? – настаивал голос.

Ему было интересно, что за цветочные кольца носят на головах взрослые и как это делают, но Агния всегда отказывалась плести венки, а сам он не умел. Ева подняла глаза: над ней стоял невысокий мальчик с пытливым светлым взглядом. Она иногда замечала его в толпе детей во время уроков. На голове нового знакомого спутанно вились темные колючки. На мгновение Ева смутилась – ей казалось, что она несколько минут назад видела, как этот же мальчик уходил с остальными к озеру, а теперь он вновь стоит тут, перед ней.

– Ева, – она вновь опустила взгляд, опасаясь обжечься о непривычно-дружелюбный холодок его глаз.

– Меня зовут Фед-дор, – ужасно не вовремя исказил черты его лица нервный тик.

Федор смутился, предвещая привычную реакцию отвращения. Он с трудом выдавил непринужденную улыбку и протянул руку Еве. Вопреки опасениям, девочка лишь аккуратно протянула руку в ответ, а на лице ее не мелькнуло даже тени насмешки.