Интуиция его не подвела: он не застал в кухне ничего, кроме не вымытой с вечера посуды. И дочь, и жена ещё спали: начало девятого – слишком раннее время для их пробуждения в выходной день. Сергей включил наполовину набранный электрический чайник и открыл холодильник в поисках еды, которую можно было бы приготовить на скорую руку, но нашёл лишь пару сырых яиц и крохотный кусок сыра, который и решил взять на бутерброды. Готовить что-то более существенное он не счёл нужным, это бы только спровоцировало еще один лишний скандал.

– Ты уже проснулся? – Сергей услышал за спиной голос жены и обернулся. – Где ты вчера был?

– Я же тебе сказал, что зашел с коллегами немного выпить. – Он постарался сохранить спокойствие, но опыт совместной жизни уже заставил его внутренне сжаться в предвкушении «разбора полетов».

– Почему ты не сказал мне об этом? – Наташа перешла в решительное наступление.

Её лицо со слегка обвисшими щеками, мгновенно приобрело обиженное выражение, полные губы поджались, а карие глаза полыхнули священным гневом оскорбленной женщины. Растрепанные недлинные волосы, крашенные в угольно-черный цвет, и не снятый перед сном макияж сделали ее похожей на рассерженную болонку. До боли привычное выражение крайнего недовольства, за которым обычно следовали упрёки в отсутствии чувств, уважения и ещё невесть в чем.

– Ты мог просто позвонить и сказать, что задерживаешься, чтобы я здесь с ума не сходила, или ты настолько ко мне равнодушен, что тебе плевать, что я сижу и жду?!

– Наташ, давай не будем. – Сергей положил на стол надкушенный бутерброд и попытался уйти от неприятного разговора, в прямом смысле этого слова. Он давно перестал отвечать на эти упрёки. Первые годы брака ещё пытался спорить, успокаивать, доказывать, что это не так, но со временем понял, что всё, что от него требуется, чтобы этих упрёков и вспышек беспочвенной ревности не было, – это как раз перестать спорить и что-то говорить. И подчинился. Научился принимать всё как данность, не задерживаться на работе, не встречаться с друзьями, потому что Наташа ждёт его дома и это время нужно посвятить ей. Но такие выяснения отношений всё равно случались. Всё равно Сергей регулярно слышал и проявления ревности, и упрёки от своей супруги. Не так посмотрел на проходящую мимо девушку, задержался по дороге с работы или взял сверхурочные, чтобы выполнить срочную задачу – всё это становилось поводом для высказываний и надутых губ. Сергей терпеливо выслушивал упрёки, стараясь не обращать внимания, считая это неизбежной и досадной мелочью, но в этот раз его молчание только больше распаляло жену. Ему оказалось очень трудно реагировать с обычным виноватым видом на едкие и уничижительные слова, половина из которых так и не смогла достучаться до его сознания. Отвечать что-то на ревнивые упреки в том, что он позволил себе задержаться, а тем более вступать в словесные перепалки, он не считал нужным и никогда не умел. И мысли в этот раз оказались заняты куда более приятными воспоминаниями о пятничном вечере.

Сергей думал о Софии, а заодно пытался вспомнить, почему стал таким домоседом. Ведь было время в той далекой юности, когда гулять ночь напролет виделось единственно возможным. Он любил ночь за ее тишину и прохладу летом, за искрящийся под ногами снег зимой и душевные разговоры с друзьями по студенческому общежитию. Потом он встретил Наталью, и даже те ночные прогулки, с которых начинались их отношения, незаметно и быстро перетекли сперва в просмотры фильмов в домашней обстановке, а потом и вовсе в мирный сон к десяти вечера. И это казалось таким логичным, таким важным. Наташа ведь ждет его дома, воспитывает дочь. Как он может задержаться, чтобы встретиться с друзьями или прогуляться одному по ночному городу?