– «Шато О-Брион»… – пробормотал Сергей, направляясь к выходу. – Значит будет «Шато», две бутылки… Через месяц.

2.

Выйдя из бара, Сергей наконец соизволил посмотреть на часы. И они его не обрадовали, показав начало двенадцатого. Общественный транспорт уже не ходил, и ему ничего не оставалось, кроме как отправиться домой пешком. Денег на то, чтобы остановить такси, у него просто не было. Промозглый и бесснежный октябрь норовил то и дело заманить его в оставшиеся после недавнего дождя лужи, и порой это блестяще удавалось. Легкие летние туфли насквозь промокли, в них хлюпала ледяная вода, но Сергей не обращал на это внимания. Все мысли были заняты Софией, и только ею. Той легкостью, с которой эта прекрасная юная девушка пробралась в его, казалось, навсегда очерствевшее сердце. И единственное, что омрачало охватившую его эйфорию, это откровенное непонимание, что теперь делать дальше.

Как найти Софию или как с ней связаться, Сергей не знал: номер своего телефона она так и не оставила, а поиск по социальной сети, в которой Сергей был зарегистрирован, никаких результатов не принес. Оставалось только ждать той самой третей пятницы ноября и верить, что красотка не обманет и придет на встречу.

Прошедшие после вечера, проведенного в компании с Софией, выходные Сергей предпочел бы не вспоминать никогда. Они превратились в нескончаемую череду скандалов из-за его неожиданно позднего возвращения. Начиная с утра субботы, которое навалилось острым приступом головной боли, он в лучшем случае натыкался на демонстративно обиженное выражение лица своей жены. К тому моменту, как он наконец добрел до дома, домочадцы уже спали, и Сергей изо всех сил постарался никого не разбудить. Разделся, с трудом отыскав для своего пальто место на крохотной, всего на три крючка, вешалке. Несмотря на явное приближение зимы, на ней еще продолжали висеть легкие осенние куртки и даже пара совершенно не нужных в прихожей халатов. Промокшие туфли Сергей бросил здесь же, под обувницей, занятой женской обувью всех сезонов, прошел в зал, который был их с женой спальней, и практически сразу забылся глубоким и безмятежным сном. Но проснулся, как обычно, рано. С трудом отыскав на захламленном посудой, косметикой и какими-то бумагами компьютерном столе початый блистер с обезболивающим, он выдавил сразу две таблетки в ладонь и, массируя пульсирующий болью висок, отправился приводить себя в порядок. Запивать лекарство остатками брошенного в кружке чая он не рискнул: хозяйка этого напитка могла его ещё хватиться. Супруга, судя по состоянию их спальни, вчера предпочла потратить вечер на просмотр очередного сериала и, скорее всего, выходные проведёт так же.

Когда-то он смотрел на это сквозь пальцы. Жалел жену, устававшую с маленькой дочкой в череде бессонных ночей и первых детских простуд. Но дочь росла, а этот лёгкий беспорядок упрямо не желал уходить из квартиры. Сергей пытался с этим бороться, выговаривал жене, но каждый раз натыкался на обиды и упрёки в отсутствии чувств и перестал говорить. Научился не замечать того, как его женщина ведёт домашнее хозяйство, как до этого научился не замечать её расплывшуюся после родов фигуру, которую Наташа, его супруга, так и не привела в прежнюю форму, объяснив это тем, что теперь она мама и замужняя женщина, а значит, и выглядеть должна соответственно, а не как тощая малолетка.

Сергей привык ко многому, что когда-то не нравилось. Почти никогда не спорил, предпочитая сохранять дома атмосферу любви и взаимного уважения выяснениям отношений и бытовым склокам. Но сейчас, запивая в давно требовавшей косметического ремонта ванной таблетки водой из крана, очень чётко осознал, что именно любви и уважения в его семье уже давно не было – по крайней мере, по отношению к нему. Во всем, в каждой мелочи сквозило отношение, которое можно было назвать как угодно, но только не уважением и любовью. Даже заботы он давно не чувствовал. Сергей привёл себя в порядок и направился в кухню: нужно было придумать что-то себе на завтрак. Вряд ли кто-то об этом побеспокоился.