– Я считал неправильным! – категорично заявил Игорь и в подтверждение своих слов резанул ладонью по воздуху.

– Вот как? – заинтересовалась я. – А почему?

– Потому что нельзя ей было одной жить! Вот к чему это привело. Не смогли ей привить самостоятельности и ответственности!

– Но, наверное, она все-таки была самостоятельной, если второй год жила одна? – предположила я.

– Ничего подобного! – не согласился Игорь.

Он резко поднялся с кресла и начал ходить по комнате взад-вперед, чуть ли не печатая шаги, как солдат на плацу.

– Дина не умела отвечать за себя! В доме у нее творился полный бардак. К ней приходило всякое отребье, которое нужно было гнать поганой метлой…

Для убедительности Игорь изобразил весьма говорящий жест изгнания отребья, гостей сестры, поганой метлой.

– Ну, Игорь, зря ты так, – робко попробовала возразить Лариса. – Друзья, конечно, не самые лучшие у нее были, но все-таки Дина нормально справлялась сама…

– Ничего не нормально! – резко прервал ее Игорь. – Я лучше тебя ее знаю. И я знаю, что говорю! Она всегда была инфантильной. Несмотря на то что я младше, я всегда был взрослее и ответственнее. Вот так! И спорить тут не о чем.

– Дина, конечно, была не очень практичной девочкой, но тем не менее доброй, отзывчивой, – примиряюще улыбнулась Лариса. – И достаточно ответственной в отношении себя. Она же работала, сама себя содержала.

– Это неважно! – отрубил Игорь. – Ты видишь, к чему привело ее житье-бытье. Я говорил матери, но с ней… бесполезно.

– То есть вы считали, что Дине лучше жить в семье, так? – сделала я вывод из категоричных высказываний бравого братца погибшей девушки.

– Однозначно! – подтвердил Игорь.

– Но это, наверное, было нереально? – предположила я. – По словам Натальи Борисовны, вам и так здесь тесно. Где же было разместить еще и Дину?

– Ничего, нашли бы место! – Игорь был непреклонен. – В той же детской, например. Тем более что она всегда любила с детьми возиться. И в театр этот пошла наверняка, чтобы к детям поближе быть.

– Значит, Дина любила детей… – задумчиво проговорила я.

Если это действительно так, то вряд ли к собственной беременности она отнеслась бы просто как к досадной проблеме, которую можно решить за один день. Наверняка думала, переживала, анализировала… К какому же выводу она пришла, что решила сделать, как поступить? Может быть, именно нежелание избавляться от ребенка, убежденность, что аборт – это грех, толкнула ее на такой шаг? Но ведь самоубийство – еще больший грех с религиозной точки зрения.

Я бросила взгляд в угол комнаты – там висело несколько икон. Мне стало любопытно, чья же рука их повесила. И вообще интересно, каково было отношение самой Дины к богу?

– Это ваши иконы? – кивком головы показала я.

– Да, – тут же ответил Игорь и заинтересованно посмотрел на меня.

– То есть вы увлекаетесь религией?

– Религией нельзя увлекаться, – Игорь вернулся в кресло, с размаху опустился в него и продолжил: – Ты или веришь, или не веришь. Вот и все.

– То есть вы верите?

Игорь неожиданно смутился, как будто я задала ему бестактный вопрос о том, когда он последний раз спал с женщиной, опустил глаза и тихо произнес:

– Ну, верю…

– Он у нас верующий, – с улыбкой подтвердила Лариса. – И обещал к сорока пяти годам уйти в монастырь.

– Ну, это будет еще не скоро, – бросила реплику я.

– Неважно, – отрубил Игорь, возвратив себе категоричность выражения своих мыслей. – О чем мы говорили? А, ну да, о моей сестре. Я не удивлен тем, что произошло. Это должно было случиться, потому что… должно было. Не могло не случиться, потому что она… катилась вниз просто, и все. Я давал ей читать Библию, книги… Она прочитала, вроде как-то стала более-менее себя держать, а потом снова… – Игорь махнул рукой.