Я медленно опускаю взгляд. Мне видно лоб, испещрённый тоненькой сеточкой морщин, длинные ресницы, слегка искривлённую на один бок перегородку носа.

Мягкий щелчок оповещает меня о том, что хозяину удалось совладать с ремнём, но почему-то Лютаев не торопится выпрямляться. Кожа век подрагивает из-за движений глаз, и я словно и вовсе перестаю дышать, когда понимаю, что мужчина разглядывает мою грудь. Смотрит прямо в небольшой вырез горловины, где виднеются вершины белёсых холмиков. Мне кажется, это длится бесконечно долго. Лютаев и моя грудь, и я, будто бы наблюдающая за ними со стороны.

Мне хочется спросить, что происходит, но язык не поворачивается. Однако упрямые губы издают какое-то неясное шипение, и мужчина отмирает, резко выпрямляясь. Кажется, даже слегка краснеет. Я же вовсе становлюсь пунцовой.

Прикладываю ладони к горящим щекам, отбрасывая стеснение в сторону. Если я прямо сейчас не остыну, то могу воспламениться от малейшего движения по левую руку!

Лютаев плавно трогается с места, отсекая последнюю возможность отказаться от поездки.

– Поедем, красотка, кататься, – бросает он широко известную цитату.

– Я ножик с собой не брала, – нервно шучу я.

Мужчина удивлённо вскидывает на меня взгляд, смотрит в глаза крошечное мгновение, снова возвращает его на дорогу.

– А я и не изменял.

Моя нелепая шутка, намекающая, что мне знакома песня, уводит и так не клеющийся разговор в совершенно неправильное русло, но я решаю поставить точку, а не привычно замолкнуть:

– А я вам и не доверялась.

Лютаев усмехается:

– И то верно.

Мы проезжаем пропускной пункт, покидая коттеджный посёлок через шлагбаум, и я начинаю смотреть в окно. Водитель включает тихую музыку, в точности угадывая моё настроение. Впереди горный серпантин, деревья, посёлок, а дальше трасса, пролегающая в горах, город, море. От бесконечного кружения по дороге и от частого мелькания за окном стволов деревьев меня начинает мутить, и я прикрываю глаза.

Минут через сорок дорога выравнивается, но я не тороплюсь «просыпаться». Мне неловко рядом с Лютаевым, и я решаю прятаться от его внимания до победного. Но снова делаю неправильный выбор.

После короткой остановки – судя по звукам вокруг, он заехал на заправку – Илья Александрович покидает ненадолго салон, но я не решаюсь осмотреться. Вдруг он наблюдает? Какой же бред, Глаша!

Но бред или нет, а я упорно продолжаю сидеть с закрытыми глазами. Пока мужчина снова не хлопает дверцей, занимая водительское кресло. Пока воздух не наполняется ароматом кофе и сдобы. Пока его длинные пальцы не чертят невесомый узор по моей скуле, не заправляют за ухо непослушные вихры волос. Пока он аккуратно не сжимает мои пальцы в ладони.

Моё сердце замирает от нежности и лёгкости его движений. В них нет стеснения или неудобства. Словно он делал так уже тысячу раз!..

Я открываю глаза, утопая в ледяных озёрах.

– Уже приехали? – спрашиваю, чтобы не спросить другое.

Лютаев гладит мою руку большим пальцем, ещё раз сжимает чуть крепче и отпускает.

– Нет, соня. Но дальше крутых виражей на дороге уже не будет.

– А… – протягиваю я, впрочем, не решаясь задать следующий вопрос.

Но он на него отвечает:

– Сейчас поедем через посёлок. Я решил, тебе будет интересно осмотреться, здесь довольно… мило. – Его губы подрагивают, словно он усиленно сдерживает улыбку. – А ещё я заскучал. Странно, знаешь ли, ехать в компании красивой девушки и постоянно молчать.

Я пропускаю мимо ушей очередной комплимент, протягиваю руку к картонной подставке на два стаканчика и спрашиваю:

– Какой для меня?

– Карамельный латте, круассан с миндалем.