Траншеи уходили все дальше, но их приближению на расстояние, достаточное, чтобы осадные орудия приступили наконец к своей разрушительной работе, мешало одно обстоятельство. На южном берегу Кавери, примерно в полумиле к западу от города, сохранились руины старой водяной мельницы. Сложенные из камня, ее стены оказались достаточно прочными, чтобы выдерживать артиллерийский огонь противника. Превращенные в надежный форт с глубоким защитным рвом, ракетами, орудиями и гарнизоном из двух отборных кушунов, развалины стали для британцев непреодолимым препятствием. Дополнительным раздражением для осаждающих служили два развевающихся над фортом флага; к вечеру их неизменно сбивали, но с восходом они снова реяли над руинами, словно дразня индийских и британских артиллеристов. Когда же после очередного попадания высланный к форту отряд подходил на достаточно близкое расстояние, его встречал пушечный, ракетный и ружейный огонь, убедительно доказывающий, что защитники мельницы живы и боеспособны. А проложив от города к форту глубокую траншею, Типу даже получил возможность под покровом ночи менять уставших солдат свежими.

Форт необходимо было взять. Провести атаку Харрис приказал индийским и шотландским фланговым ротам, придав им инженерную группу, перед которой стояла задача навести переправу через ров. За час до атаки британская артиллерия обрушила на крепость шквал огня с обоих берегов реки. Двенадцатифунтовые орудия били гаубичными снарядами, и дымные следы горящих фитилей сливались на фоне предзакатного неба с черными клубами, поднимающимися над истерзанным фортом. Дожидающейся сигнала пехоте, которой предстояло форсировать южный рукав Кавери, перебраться через ров и взять форт штурмом, казалось, что там не осталось уже никого и ничего, кроме дыма и пыли, но каждый раз, когда завеса рассеивалась, индийская пушка опровергала надежды противника, отправляя в сторону британских батарей очередное ядро. Или выпущенная защитниками ракета перечеркивала змеящимся густым хвостом тающие следы снарядов. Городская артиллерия тоже не оставалась в стороне, хотя и палила скорее для острастки осаждающих, чем с надеждой нанести им серьезный урон. Шарп, услышав канонаду, подумал было, что за ней последует приступ, но сержант Ротье успокоил своих людей, объяснив, что это британцы тратят снаряды на старую мельницу.

Внезапно артобстрел прекратился, и солдаты Типу стали выбираться из сырых подвалов мельницы, чтобы занять свои места на опаленных огнем укреплениях. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как идущие впереди наступающих саперы бросают в ров зажигательные коробки, представляющие собой вязанки сырой соломы с начинкой из селитры, гранулированного пороха и сурьмы. Тлеющая изнутри солома испускала густой едкий дым, так что уже через несколько секунд над рвом поднялась серая завеса, через которую напуганные защитники дали нестройный ружейный залп. Новые и новые вязанки летели в ров, дым становился гуще и гуще, и под его покровом атакующие, перекинув несколько десятков досок, устремились на врага с примкнутыми штыками. Лишь немногие из обороняющихся успели перезарядить мушкеты. Эти немногие выстрелили, и один из британцев свалился в ров на горящую солому. Остальные карабкались на стены. Пертширские горцы и бенгальские пехотинцы ворвались в крепость, как злобные фурии. Ошеломленные внезапностью штурма, оглушенные предшествовавшим ему артобстрелом и задыхающиеся от дыма, воины Типу не сумели ни организовать сопротивление, ни даже капитулировать. С дикими криками бенгальцы и горцы рассеялись между руинами, разя врага штыком и пулей, а тем временем за спиной у них саперы уже наводили прочный мост, чтобы перетащить в форт осадные орудия и превратить его еще в одну батарею.