Вестники пред ним летят,
Он предтечами богат;
Он рад приветствовать людей,
Всех розой трогая своей.
Все жаждут, что придёт он скоро, —
Кто дал мне право к оговору,
Божка веселья обвинять?
Поистине, пора кончать,
Ибо с головы до пят
Описал, на беглый взгляд,
Веря: нет нигде такого
Императора младого,
Чья власть очистит лик от туч:
И толп, и бардов глас могуч.
Переменчив он, упрям,
Скрытен, дик, неясен нам,
Эльфов он утрёт при встрече,
Соткан из противоречий;
Порок под добродетель прячет,
Добро в рассказах не маячит.
Если чем порой смущён,
Одинок, упорен он;
Рвёт деревья и кусты,
Как ребёнок рвёт цветы;
Летний вал его несёт
В леса, к зверям, в рудник и грот;
Как бык, природу любит он,
Как птица, как олень, как слон.
Нимфы, прочь, не то ждут бе́ды!
Разумен он сверх всяких мер;
+
O how wise are his discourses!
But he is the arch-hypocrite,
And, through all science and all art,
Seeks alone his counterpart.
He is a Pundit of the East,
He is an augur and a priest,
And his soul will melt in prayer,
But word and wisdom is a snare;
Corrupted by the present toy
He follows joy, and only joy.
There is no mask but he will wear;
He invented oaths to swear;
He paints, he carves, he chants, he prays,
And holds all stars in his embrace.
He takes a sovran privilege
Not allowed to any liege;
For Cupid goes behind all law,
And right into himself does draw;
For he is sovereignly allied, —
Heaven’s oldest blood flows in his side, —
And interchangeably at one
With every king on every throne,
That no god dare say him nay,
Or see the fault, or seen betray:
He has the Muses by the heart,
And the stern Parcae on his part
His many signs cannot be told;
He has not one mode, but manifold,
Many fashions and addresses,
Piques, reproaches, hurts, caresses.
He will preach like a friar,
And jump like Harlequin;
He will read like a crier,
And fight like a Paladin.
Boundless is his memory;
Plans immense his term prolong;
He is not of counted age,
Meaning always to be young.
And his wish is intimacy,
Intimater intimacy,
And a stricter privacy;
The impossible shall yet be done,
And, being two, shall still be one.
As the wave breaks to foam on shelves,
Then runs into a wave again,
So lovers melt their sundered selves,
Yet melted would be twain.
II. The Dæmonic Love
Man was made of social earth,
Child and brother from his birth,
Tethered by a liquid cord
Of blood through veins of kindred poured.
+
Как мудры его беседы!
Он, притом, сверхлицемер,
Средь наук, искусств пока
Не сыскал он двойника.
На Востоке он мудрец,
Также он авгур166 и жрец,
В молитве духом таять мог,
Но слово, ум его – силок;
Испорчен нынешней игрой,
Живёт утехой, ей одной.
Готов надеть любые маски,
Клятвы сыплет без опаски,
Рад петь, молиться, рисовать,
Все звёзды он сумел обнять.
Прав не знал, каких набрал,
Ни один его вассал;
Законом крутит Купидон,
И прав всецело только он:
Ведь он в родство к всесильным влез —
Имея в жилах кровь Небес —
Поочерёдно принуждён
С ним заодно быть всякий трон,
Нет бога, чтобы пискнул «нет»,
Измену видя или вред;
С ним дружат музы все подряд,
А парки>167, те благоволят.
В нём много признаков иных,
Во множестве имеет их,
Адреса меняет, маски,
Злобу, вред, позор и ласки.
Монах для поучений,
Плясун, как арлекин,
Глашатай объявлений,
Он в битве паладин.
Его память без границ,
Планов груз на тьму годов;
Он, не зная счёта лет,
Вечно юным быть готов.
Желает он интимности,
Интимнейшей интимности
И, не для глаз, взаимности;
Что чудо, то возможно с ним,
И могут двое стать одним.
Как, вспенившись на ме́ли, волны
Вспять волнами бегут,
Так милые, различий полны,
Единство обретут.
II. Демоническая любовь
Светом человек рождён;