Я ужасно боюсь ударить лицом в грязь, сделав что-то не так. И достаю для посетительницы чистую карточку общественного инспектора.

Итак, женщину зовут Андреева Наталья Георгиевна, ей сорок четыре года. Уже по указанию Лепёхиной она пишет заявление о принятии в ВООП. Нужно заплатить вступительный взнос, два рубля, но с неё, конечно, не берут. И я тоже не платила.

– «С Уставом ознакомлена и обязуюсь его выполнять», – диктует Галина Георгиевна.

Андреева недоумённо поднимает на неё глаза.

– Это – чистая формальность, – уверяет Лепёхина.

Она даёт женщине Устав, и та жадно прячет его в свой видавший виды пакет.

– В Обществе охраны природы состоять очень выгодно. Мы можем, когда захотим, пойти на приём в администрацию! Ведь обычному человеку надо сначала записаться, а уж примут его или не примут, ещё не известно. А ВООП может прийти в любое время!

– Михаил Викторович! – плаксиво вскричала Лепёхина. – В газете опубликовали бюджет района! И нашего ВООПа там нет!

Моя мама тоже тщательно его изучила, и спросила удивлённо: «А ВООПа там нет! Кто же вас содержит?»

Никто.

– Ничего, сами заработаем! Я сам в охране работаю, и уже год создаю предприятие. Наша Галина Георгиевна вынесла организацию на своих хрупких плечах!

– Да, по Уставу ВООП имеет право иметь предприятия. Вы почитайте дома его повнимательнее.

– Наша Галина Георгиевна этой весной оштрафовала рынок и получила двести рублей! Куда бы только пойти с рейдом? На Соколовку? Там полно предприятий, и все они гадят. Только знайте, девушки, что билетов вам никто не оплатит…

– Подумаешь, всего одна остановка, я туда всегда без билета езжу! – сказала Лепёхина.

– До часу всё равно поездов нет, «окно», – сообщила я.

– Тогда посмотрим, что в центре.

Михаилу Викторовичу надо было закинуть письма в администрацию. Он всё фонтанировал идеями. То строчил в Комитет по культуре, чтобы ВООПу передали афишные тумбы, – хотел зарабатывать на рекламе. Дома у него были компьютер, принтер и сканер, где они с сыном Серёжей изготовляли фирменные бланки для исходящей документации. С очень красивой эмблемой, головой лося.

На крыльце курили отцы города, и Андреева спросила шёпотом и подобострастно:

– Это – Габаян?!

– Нет.

Сын Габаяна, первого заместителя главы района, курировавшего промышленность и бизнес, Андрей, учился со мною в параллельном, экономическом классе, и был для наших училок маленьким божком.

Мы же с Натальей Георгиевной зашли в «Роспечать».

За прилавком стояла толстая, бесформенная баба, и гадко кокетничала с каким-то солидным господином, покупавшем зеркало:

– В Щёлкове, хи-хи, одни молодые пенсионеры! Потому что у нас – химзавод и много воинских частей, откуда все уходят на пенсию в сорок пять лет! Так что в Щёлкове – все молодые пенсионеры!

На Парковой к нам подошла женщина пенсионного возраста:

– Помогите…

– Нам самим бы кто помог! – загоготал Сафронов.

А с другой женщиной, маленькой интеллигентной старушкой в очках, он уважительно поздоровался и объяснил нам:

– Учительница моя, по химии.

В больничном городке он завёл нас в густые заросли сирени и белого шиповника позади клинической лаборатории, в горы отбросов и раскисшей бумаги.