Он взял пять лет, а два – оставил,
И вьёт гнездо он из оставленного,
Пусть без ума, идей и правил.
И до звонка ему семь стирок —
Всё чище ближнее пространство.
Не время властвует над миром,
А вечность, то есть постоянство.
«Достанешь книгу из комода…»
Достанешь книгу из комода,
А в ней подчёркнуто: NB!
Что тема старая – страдания народа.
Ну вот и заруби себе
Хоть на носу, хоть где угодно:
Когда страдает твой народ,
Тематику страдания народного
Скрывать не следует в комод.
«Появление маленькой травки…»
Появление маленькой травки,
Первой зелени, дщери апреля,
Избавляет от Кафки,
Мягко стелет
Трава молодая. Жёстко спать.
Сны на шконке, как камни.
Прометей не воротится вспять
Из истории давней.
Но трава камень точит,
Пробивает тюремный бетон,
Первой тёплою ночью
Лезет с разных сторон —
С точки зренья ворон
И с моей точки зренья, —
Нет преград для растенья!
«Ростки нарциссов и тюльпанов…»
Ростки нарциссов и тюльпанов
Пробились через слой земли,
Как пар из чайного стакана,
Как князь Гвидон из бочки, рано
На волю вырваться смогли.
И вот они на самом деле
В режима строгого тюрьме.
…Так все мы намечаем цели,
А путь к ним проторён во тьме.
И так легко во мраке спутать
Свободу с худшей из неволь,
Святую воду – с жижей мутной.
Лишь боль не спутаешь. Лишь боль.
«Как в детстве мама мыла раму…»
Как в детстве мама мыла раму,
Так зеки тоже раму трут
И вспоминают папу, маму,
Сестрёнку, брата. Этот труд
Стал нитью памяти. И праздник
Сквозь стёкла ломится в барак,
И сто воспоминаний разных
Пришли и дразнят. Так и сяк
Мужские руки драят окна,
Тем попирая светом тьму.
И стёклышки в разводах мокрых
Преображают вдруг тюрьму.
«Исход снегов, разливы рек…»
Исход снегов, разливы рек,
Возобновление иллюзий
Переживает человек
Сквозь душу, словно через шлюзы
Проводит образы весны,
Приметы жизни бесконечной,
Объедки на пирах честных,
Свидания, разлуки, встречи.
Одной ногой ещё во тьме,
Другой ступая в поле света
Отважно, держит он в уме
Все эти важные приметы.
По ним он судит: снова жизнь
Смогла, а как – необъяснимо,
Победу одержать. Лишь слизь
Осталась от зимы. И мимо
Несёт обрывки календарь.
И веришь, вправду нету смерти,
А есть декабрь и январь,
Есть холод, но не смерть. Поверьте
Мне нá слово. Оно живёт.
Течёт река, и снег уходит.
И жизнь, как утро, настаёт,
Не зная брода, лезет в оды.
«Сознание живёт вне времени и стен…»
Сознание живёт вне времени и стен,
Пределами тюрьмы не кончено сознанье.
Ты понимаешь: то, что рядом – тлен,
Но дальше тоже тлен. Всё мирозданье
В его глазах и пусто, и темно,
Как чёрная дыра, утеха астронома.
И старые меха, и новое вино,
И радость, и печаль – всё, чем богато лоно
Земли, чем скуден гордый дух, —
Всё тлен. И каждой тле в нём уготован жребий,
И выбирая лишь одно из двух —
Из радостей земных и из печалей неба,
Рискуем оказаться на бобах —
Жизнь провести во времени и в стенах.
А в этом случае спасителен лишь крах
Иллюзий и карьер, падение со сцены.
«Вот тридцать три богатыря…»
Вот тридцать три богатыря
Волшебной силой приговора
Унесены – не за моря,
Не за Кудыкинскую гору —
За грань тюремного забора,
И вот уж на железных шконках
Храпят – и каждый видит сны:
Долины, горы и девчонки
В них сложно переплетены.
А им бы в пену погрузиться
Морскую, занырнуть до дна,
Отворотив скорее лица
От созерцания говна!
«Солнцепоклонники на лавках…»
Солнцепоклонники на лавках
Уселись около барака.
И на дворе – трава, и давка
На этих лавках. Возле знака,
Где «не курить!», там курят все.
И солнце на щеках, как бритва,
Чтоб встретили во всей красе
Мы новый день для новой битвы
За жизнь, свободу и семью,
Путь начиная им навстречу,
Садясь на солнечном местечке
На неподсудную скамью.