Тетрадь. Находка при отягчающих обстоятельствах Владимир Майоров

Дизайнер обложки Ренёва Мария

© Владимир Майоров, 2024

© Ренёва Мария, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-9233-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заброшенный дом Коля обнаружил по дороге к Олесе Макароновой. Накануне он в поисках дневника обежал все окрестные магазины, даже на Лубянку ездил. Продавщицы утешали – сегодня тридцать первое – всё и разобрали. Заходи на неделе – завезут. Легко сказать, на неделе. Классная, Вера Алексеевна, заявила:

– У кого завтра дневника не будет, тому замечание запишу.

– Куда же запишите, если дневника нет? – съехидничал Зимин.

– В дневник. Когда появится. А сначала родителям позвоню, сообщу, что сын-разгильдяй не соизволил подготовиться к учебному году.

Зимин заткнулся, потому что не любил, когда звонят его родителям. Имел большой опыт.

– Я, Вера Алексеевна, вчера все магазины объездил – нигде дневников нет.

– Никитин, ты только вчера узнал, что первого сентября начинается учебный год? Учись отвечать за разгильдяйство.

Классная, хотя и преподавала любимый Колей предмет, была женщиной строгих правил. И всегда выполняла обещанное.

Лёгкое прикосновение к локтю выдернуло Колю из трясины невесёлых мыслей. Рядом стояла Макаронина и терпеливо ожидала, пока Коля обратит на неё внимание:

– У меня есть лишний.

– Чего?

– Не чего, а что. Дневник.

Откровенно говоря, прозвище Макаронина к ней не подходило. Макаронина – это что-то высокое и тощее. А она была маленькая, меньше всех в классе, и жутко умная. Отвечала на уроках всегда тихо, словно ей было неудобно – вот, никто не знает, а она знает. И причёсывалась не как отличница, а как-то чудно – заплетала четыре косички, которые торчали в разные стороны. Причём всегда точно на Юг, Запад, Север и Восток. Нет, правда, Кузнечик компас приносил. Юг, Запад, Север и Восток. Алексевна даже стыдила её: «Оля, ты же отличница, а какой пример девочкам подаёшь?!»

– Мама купила, и я купила, – рассказывала, чуть задыхаясь, когда перебирались через кучи мусора на строительной площадке. – Вчера специально на «Планерную» ездила. Нигде не было, я даже заплакала, продавщица, такая хорошая, пожилая, лет тридцать, говорит, девочка не плачь, сейчас узнаю, позвонила в коллектор, говорит, поезжай на «Планерную», метро, конечная станция, там есть, только мало, так что сразу езжай. Я поехала – и купила. А мама не знала – и тоже купила.

– Она нарочно за вторым дневником моталась, – съязвила Светка на следующий день. – Хотела тебя на чай заполучить.

– А зачем дневник? – удивился Коля. – Сказала бы – я и так пришёл.

Светка выразительно покрутила у виска пальцем.

Во время чая с вареньем Коля рассказывал, как прыгал в море со скалы и плавал среди медуз. В августе он с родителями отдыхал в Крыму.

– Везёт тебе, – вздохнула Олеся. – А я всё лето на даче просидела.

Так вот, заброшенный дом Колян (любил, когда его так называли – звучало мужественно) приметил, когда шёл к Макоронине. А что может быть интереснее и опаснее заброшенных домов? Опасности влекли Коляна ещё с пелёночных лет жизни.

– Стас! – едва Олеся вышла не кухню, накрутил номер друга. – В половине четвёртого у входа в Детский парк.

– Я английский делаю, – грустно сообщил Кузнечик.

– Наплюй на английский. Тут такое!… Меня знаешь – зря врать не буду.

– Ладно. Только в четыре. А ты чего шипишь?

– Не шиплю, а шепляю, – скаламбурил Колян. – Замётано. И фонарик прихвати.

– Ещё чаю налить? – по-хозяйски поинтересовалась Олеся, водрузив на стол тарелку, полную пирожков с измазанными вареньем бочками.

После двух тарелок пирожков, не только с повидлом, но и с капустой, бежалось тяжело. Колян чувствовал, как всё их немереное количество приподымалось и опускалось при каждом шаге. Медленно Коля ходить не умел, всегда опаздывал, потому что считал, что настоящий мужчина должен быть пунктуален. Оттого и бегал: в школу и из школы, в магазин и… Да мало ли куда приходится бежать серьёзному человеку. Не мог понять взрослых, которые плелись, еле переставляя ноги.

Ко входу в Детский парк подошли одновременно, но с разных сторон.

– Ну и чего? – поинтересовался Кузнечик.

– Пошли, – небрежно бросил Колян и незаметно огляделся.

Слежки не было.

Что самое интересное в заброшенных домах? Конечно, подвалы. Много замечательного можно встретить и в подвалах живых домов, но попасть туда трудно, поскольку обычно заперты на большие железные замки. А в домах заброшенных замков нет, потому как никакому психу в башку не стукнет – взрывать такую развалюху, а если и стукнет, управа только спасибо скажет – хлопот меньше.

Путь был свободен – дверь болталась на одной петле. Вот только свет не зажигался, сколько Колян ни крутил выключатель.

– Фонарик давай!

Луч фонарика урывал у тьмы только маленький круг, который скакал по полу и стенам. Подвал был завален ломаными стульями, скрученными проводами, битым кирпичом. Ничего интересного. Кроме двери, которая притаилась в самом дальнем, самом захламлённом углу. Дверь запиралась четырьмя большими поворотными рычагами. Такую же Коля видал в школьном подвале.

– Бомбоубежище, – сообразил Кузнечик.

– И глухому ясно, – Коляну было досадно, что не он первый сообразил, что скрывается за стальной дверью.

Но Кузнечик ошибся. За дверью начиналась винтовая лестница. Крутая, без перил, с каменными ступенями и капельками влаги на кирпичной стене. Куда она вела? В саму преисподнюю!

– Я дальше не пойду, – заявил Кузнечик, когда они опустились на несколько витков.

– Ты что? Там же самое интересное! – изумился Колька. Он не понимал, как можно остановиться, не дойдя до конца лестницы.

– Мама запрещает мне лазать по стройкам и забираться в старые дома.

Спорить с Кузнечиком было бесполезно. Если он заупрямится – ничем не перешибёшь.

– Хорошо. Оставайся в темноте. Фонарь я заберу с собой.

Коля надеялся, что перспектива остаться одному во влажной тьме пересилит страх друга. Но напрасно.

– Ты только недолго, – попросил Кузнечик.

– Туда – и обратно, – пообещал Колян.

Коля думал, что спуск скоро закончится, но ошибся. Круг за кругом, всё дальше и дальше… Что будет, если фонарик погаснет? Из черноты докатился глухой рокот, будто камни катились. Коля замер. Камни прокатились, и снова воцарилась тишина. Этого только не хватало. Чего – «этого»? – поинтересовалось левое, рациональное, полушарие. В подземных драконов оно не верило, хотя глупое правое полушарие их существование вполне допускало. А кто ещё мог там водиться? Гигантские крысы?… Так они ведь не рычат.

Раздвоения личности не хватает – всполошился Коленька, пытаясь утихомирить рассорившиеся мозги. Ещё и ноги приросли к ступеням… «Ноги приросли к земле». Раньше, когда он читал такое, думал, это поэтическая гипербола. Выдумка писателя. Сидел, сидел – от нечего делать и выдумал. Но сейчас его ноги, действительно, приросли к земле, точнее, к камню. Захотел шагнуть – и не смог. Словно забыл, как это делается.

Чепуха! Я же мыслящий человек. Значит, могу усилием мысли заставить ногу приподняться. «Давай, давай, – хихикнуло, явно в отместку, правое полушарие. – А ещё расскажи, как ты прикажешь желудку: Переваривай пищу! Послушается он тебя! На то – спинной мозг есть».

Но Коля был материалистом и свято верил в силу разума. Сконцентрировав волю, он, правда с трудом, заставил правую ногу приподняться. Теперь её надо было поставить. Но куда? Вверх или вниз?

Очень хотелось вверх. «Колян! Колян! Колян!» – повторил несколько раз и, обредши каплю мужества, шагнул вниз. Следующий шаг дался легче. Только бы фонарик не подвёл. Белый круг смело скакал со ступеньки на ступеньку, словно подбадривая хозяина: пошли, пошли.

Любая, даже самая длинная лестница имеет последнюю ступеньку. Или первую – смотря откуда считать. И вот Коля (Колян, Колян, – поправляет он), вот Колян стоит на бетонном полу, и перед ним арка, в которую можно пройти, низко пригнув голову. За аркой – темнота. И не просто темнота, а темнота большого помещения. Подземелье? Пещера? Колян пригнулся, хотел шагнуть – и был отброшен назад ударом наотмашь, ударом грохота и бесноватого света. Его придавило ужасом к пупырчатой, царапающей стене, больно ударило головой о какой-то выступ. Ждал, что чудище ворвётся в дыру и пожрёт его. Но грохот и вспышки, отражавшиеся на полу, стихли так же внезапно, будто взрыв юркнул обратно в утробу бомбы. Остался лишь мерцающий успокаивающийся гул и дрожащий комочек света. Обернувшись, дабы убедиться в надёжности тыла, Коля обнаружил на стене серую коробочку с двумя кнопками: чёрной и красной. На красной было выдавлено: «Пуск». Если перед вами появится такая кнопка, неужели вы не нажмёте её? Нажмёте, не подумав о разрушительных последствиях…

Но Коля ни о чём не думал. Более всего мечтал оказаться наверху под противным моросящим осенним дождиком. Раз «Пуск» – значит наверх, куда же ещё? Взял и нажал. И зажмурился, потому что сразу стало ослепительно светло. Вынесло! Вот только пахло почему-то не строительной свалкой, а тем же подземельем. Осторожно разлепил левый глаз, затем правый. Подземелье никуда не делось, окружало со всех сторон, но было теперь освещено яркой лампочкой, прикрытой проволочной сеткой. Драконами, а также другими чудищами и не пахло. Арка в преисподнюю уже не казалась такой устрашающей. Подошёл, осторожно заглянул. Тень упала на тускло отблёскивающие рельсы. Справа колко щурился красный уголёк семафора. Слева, далеко-далеко, угадывалось светлое пятнышко станции. Метро. «Надо смотреть, куда шагаешь», – подытожило разумное