Она использовала тот же прием, что и раньше – прибегла к ироническому цитированию:

–  «Э-у-ых. Рамапитек. Ел, пил, спал в свое удовольствие. Сожран пещерн. Медвед. Во вр. Охоты».

Он кивнул головой, принимая шутку:

–  Понимаю. Вы не хотите говорить о себе. Предпочитаете интригующую загадочность. Вы – изрядная кокетка,my dear

–  Вот уж нет. Просто рассказывать особо нечего. В моей жизни нет ничего остросюжетного или авантюрного. Я всегда хорошо училась и не впадала ни в какие пороки. Не покуривала травку, не кололась – да мы и не знали об этом, советские времена были. Не диссидентствовала, не фрондерствовала, была комсомолкой, ездила в колхоз, училась в аспирантуре, защитила кандидатскую, замужем, имею сына, не была, не сидела, не привлекалась. После – работала, как сенокосилка. Видимо, вскоре умру с чувством выполненного долга и глубокого внутреннего удовлетворения.

Он кивнул:

–  Очень содержательный, красочный и оптимистичный рассказ. Моя история очень похожа на вашу. Учился я тоже хорошо – школу закончил с золотой медалью, потом МГУ с отличием. Получил приглашение в аспирантуру. Потом без ума влюбился, был на все готов и согласен. Ждал три года, пока она закончит вуз. Получил ее согласие на брак, был по-щенячьи счастлив. В день свадьбы приехал за ней вместе со свидетелями и друзьями, она вышла ко мне в халате и очень спокойно объяснила, что не пойдет за меня замуж. Запил, бросил аспирантуру, хотел суициднуть. Уехал сюда, ушел в науку, защитил диссертацию, сейчас дописываю докторскую. На женщин зла не держу, все забыл, все простил, ищу только понимания. Работаю тоже, как першерон.

Ада потрясенно протянула:

–  Боже мой! – и очень осторожно, нерешительно, сочувственно спросила,– а причину вам объяснили?

–  Да, причем, исчерпывающе. Она сказала, что вчера ей сделали более заманчивое предложение. Она так и сказала «Более заманчивое». Были ведь девяностые годы, вы помните, что творилось? А я был бедным аспирантом с перспективой побираться на помойках для продолжения своих исследований. Она – безумно красивая девушка. Он – из нуворишей, владелец сети магазинов, еще там чего-то. Как ей было отказаться. Она просила ее простить. «Что ты можешь мне предложить?» – так она сказала. Ну что, в самом деле? Мою безумную влюбленность в нее? Мою жизнь? Что? И комнату в аспирантском общежитии в придачу. Я ее понял и простил. Хотя она могла бы сразу мне позвонить, я, по крайней мере, не выглядел бы так глупо при гостях и друзьях. Но она сказала, что «боялась меня расстроить раньше времени».

Ада подумала про себя, что девушка у него была на редкость жестокая и расчетливая, а, главное, как Ада считала, подлая. Но, разумеется, не сказала ничего подобного. Так же осторожно и мягко, абсолютно нейтральным тоном задала вопрос:

–  И как вы справились? Ведь это же настоящий большой ужас.

–  Помогли друзья и родители. Они установили дежурство и по очереди меня пасли. И без конца разговаривали со мной. Видите ли, Ада Андреевна, я именно тогда хорошо понял на своей шкуре, как мужики тотально зависят от женщин. Вы можете просто нас убить и это огромное, сильное существо, вместе со всеми своими мускулами и силищей ничего не может сделать, просто загибается. Я пробовал пить, пробовал покуривать травку, пробовал менять девушек – все пробовал. Потом как-то отпустило. Москва мне стала противна. Здесь у меня было жилье, я вернулся сюда. Мне оставалась только наука, она мне и дала возможность выжить. В нашем горнотехническом университете очень хорошая школа физики, как раз по моей специальности, я впрягся и потянул, это меня спасло. Первое время женщины вызывали у меня аллергию, мне казалось, что они все надо мной смеются. Потом, стало легче. Я пытался, чтобы как у всех, была жена, дети. Но не сложилось. Теперь я хочу только понимания и принятия. Мне хочется говорить на одном языке.