Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании Корделия Файн
Но хотя я чувствую ярость, я также полна надежды, потому что глубоко верю в способность людей к созиданию и изменению себя к лучшему.
Чимаманда Нгози Адичи. Мы все должны быть феминистами
TESTOSTERONE REX: Myths of Sex, Science, and Society by CORDELIA FINE
Copyright: © 2017 by Cordelia Fine
Книга издана при содействии Lowenstein Associates и Литературного агентства Эндрю Нюрнберга
Перевод с английского Ксении Чистопольской
Знакомство с Тестостероном Рексом
Одним знаменательным вечером, за семейным ужином, я упомянула, что пришла пора кастрировать нашего молодого пса. Должна пояснить, что у моего старшего сына странный, недетский интерес к таксидермии. С того момента, как у нас появился бойкий любвеобильный пес, сын принялся рассуждать о том, что, когда тот умрет, он останется с нами не только в наших сердцах, но и в качестве изящного, напичканного формальдегидом чучела в гостиной. Для сына моя фраза о кастрации стала шансом не дожидаться того счастливого дня. В восторге отложив вилку с ножом, он воскликнул:
– Сделаем из его яичек брелок!
Последовали оживленные дебаты о достоинствах предложенной идеи.
Я делюсь сценкой из жизни семейства Файнов по двум причинам. Во-первых, я хотела бы привлечь внимание к тому факту, что я жестко отвергла предложение сына – в пику господствующим представлениям о феминистках как о женщинах, для которых нет ничего лучше, чем начать рабочий день, открыв кабинет связкой ключей с болтающимися на ней яичками.
Вторая причина – это полезная метафора. Пара яичек, свисающих со связки ключей, привлекает всеобщее внимание, если не завораживает. “Какой у вас брелок”, – говорили бы люди уважительно. И восхищались бы они не брелоком, а мной, поскольку эта деталь характеризует меня как личность. Твои идиосинкразии, сложности, противоречия, твоя похожесть и непохожесть на тех, кто не носит гениталии как брелок – все это отодвигается в тень. Ты человек с яичками на ключах.
И именно так привлекает и биологический пол. Мы зачарованы им, мы постоянно помним о нем. И зачастую это вполне уместно. В конце концов, пол – женские у вас гениталии или мужские – очевидно важен для размножения. Но категории пола также первичны в наших представлениях о социальном разделении. Когда рождается ребенок, его пол – обычно первое, что мы хотим знать о малыше, и это последняя демографическая информация, которую вы забудете о человеке. Возможно, поэтому неудивительно, что мы часто думаем о биологическом поле как о важнейшей силе развития, создающей не только два типа репродуктивных органов, но и два типа людей>1.
В основе такого стиля мышления лежит знакомая эволюционная история (метко названная “биологическим обобщением” одним из ее самых ярых критиков, философом науки из Эксетерского университета Джоном Дюпре>2). Как мы знаем, двое родителей человеческого детеныша вносят глубоко неравный вклад в чудо зарождения жизни. По моим грубым подсчетам, матери отводится почти вся жизнь неизбывной благодарности в ответ на пожертвование пухленькой яйцеклетки, около сорока недель полного пансиона in utero, многочасовые схватки и несколько месяцев кормления грудью. Но для отца, который к моменту рождения не дал ничего кроме единственного сперматозоида, быстрый кивок признательности может показаться вполне достаточным. Это фундаментальное половое различие в биологических затратах на ребенка означает, что в нашем далеком прошлом пол требовал разной жизненной стратегии для достижения репродуктивного успеха. И это самый важный аспект – даже сама суть – эволюционной бухгалтерии. Минимальное вложение мужчины в ребенка означает, что он может получать потенциально огромные репродуктивные выгоды от секса со многими женщинами, предпочтительно молодыми и фертильными. Для женщины все не так. В первую очередь ее сковывает доступ к ресурсам, необходимым для заботы о биологически дорогостоящем отпрыске.
Итак, различные версии этой всем известной бухгалтерии поддерживаются в подтипе естественного отбора, называемом половым отбором, – возникающим из преимущества в размножении>3, которое иные люди имеют над другими. В результате сформировались разные “сексуальные” характеры. Мужчины эволюционировали в распутников, рисковых и напористых, так как эти качества лучше всего позволяли им накопить материальные и социальные ресурсы, привлекательные для женщин, и обратить сексуальный интерес в репродуктивный доход. Мужчина мог существовать вполне сносно, оставаясь при одной женщине, но хорошие парни никогда не срывали репродуктивный джекпот. Для женщин, с другой стороны, такого рода хищное стяжательское поведение оборачивалось скорее потерями, чем приобретениями. Некоторые авторы полагают, что в процессе эволюции у женщин развилась стратегия интрижек с генетически превосходными мужчинами – это происходило в фертильную фазу менструального цикла, а цель состояла в получении“ хороших генов”>4. Но доисторические женщины, чаще всего передававшие свои гены, были не склонны к риску: они заботились о своем драгоценном потомстве и не тратили силы на погоню за любовниками, богатством и славой.
Все это кажется холодной, бесстрастной и бесспорной эволюционной логикой. Феминистки могут сколько угодно бранить патриархат и злобно трясти брелоками из яичек – им не изменить основополагающие правила размножения. Им также не изменить каскад последствий этих правил для мозга и поведения современных людей. Эти последствия затронули, как нам постоянно говорят, даже занятия, находящиеся за пределами самых диких фантазий наших предков – например, выращивание клеточных культур в научной лаборатории или путешествие на жуткой скорости в металлической трубе на колесах. Взгляните, например, как психолог Гейсберт Стут из Университета Глазго объясняет гендерное неравенство в сфере науки, технологии, инженерии и математики:
Люди часто оказываются ведомы бессознательными желаниями. В каменном веке для мужчин было полезно быть охотниками, а для женщин – ухаживать за детьми, и природа помогла им, закодировав эти навыки и встроив их в наш мозг. Это до сих пор влияет на то, как мы сегодня мыслим>5.
Должна сказать, что ни один математик или ученый, которых я знаю, в своих исследованиях мало похож на пещерного человека, с копьем охотившегося на кистеухую свинью, но, конечно, в Глазго все может происходить иначе. И похожую связь между прошлым и неравенством в настоящем обнаруживает автор журнала Formula 1:
Человек XXI столетия имеет мозг каменного века.
Люди каменного века, конечно, не участвовали в гонках “Формула-1”, но успехи в выживании и, разумеется, в спаривании привели к тому, что мужской мозг настроился на охоту, агрессивность и любовь к риску. Это было доказано в исследованиях того, как современные мужчины водят автомобиль. Именно поэтому мужчины чаще попадают в аварии со смертельным исходом, чем женщины. Женщины же в прошлом навострились воспитывать и защищать потомство. Конечно, это звучит весьма сексистски, но об этом в унисон говорят исторические факты и недавние научные исследования>6.
Конечно! Разве это сексизм – просто сообщать объективные научные выводы? И вообще, разве существуют в наши дни сексисты? Или это просто люди, которые признают, что наши мозги и характеры сформированы эволюционными воздействиями, направленными исключительно на репродуктивный успех, а вовсе не на заботу о том, будут ли женщины гонять в чемпионате “Формула-1” или заседать в корпоративных советах? В конце концов, нейробиолог Ларри Кэхилл из Калифорнийского университета замечает:
Настаивать, что каким-то магическим образом эволюция не оказала биологических, основанных на половом диморфизме воздействий на человеческий мозг или что эти воздействия каким-то образом – магическим – мало или вовсе не влияют на функционирование мозга и поведение, – равносильно отрицанию, что эволюция вообще воздействовала на человеческий мозг>7.
Конечно, по мере того как скапливаются исследования о половых различиях в мозге, аргумент, что половой отбор создал два типа человеческого мозга – мужской и женский, все более крепнет>8. Возможно, в конце концов Джон Грей был прав, когда утверждал, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры? Некоторые ученые утверждают, что хотя средние различия в том, как мужчины и женщины думают, чувствуют и действуют, относительно малы, суммарный эффект очень велик. “Психологически, мужчины и женщины – это почти два разных вида” – заключил один ученый из Манчестерской школы бизнеса>9. Кэхилл, в свою очередь, предполагает, что этот эффект похож на то, как множество мелких различий между “вольво” и “шевроле корвет” – небольшие различия в тормозах, скромная несхожесть поршней и так далее – приводят к совершенно различным типам машин>10. Возможно, не случайно, что одна из них – хорошая и безопасная семейная машина с вместительным багажником, а другая создана демонстрировать силу и статус>11.
Мы часто ведем себя и говорим так, будто люди категориально различаются по полу: мужчины такие, а женщины эдакие. В магазинах игрушек раздельные полки (реальные или виртуальные) предполагают, что биологический пол ребенка легко подскажет, какой вид игрушек его заинтересует. Возможно, в соответствии с давлением полового отбора в нашем эволюционном прошлом, “мальчуковые игрушки” поощряют интерес к спорту, состязательность, доминирование и конструирование. А розовые полки с более нежными подношениями из кукол, домашней утвари и наборов косметики вдохновляют два столпа традиционной женственности – заботу и хорошенькую внешность
