– Ну как? – выйдя за перегородку, спросил Кравец. Вопрос был обращен не замполиту, а новоприбывшему офицеру.

– Впечатляет, – честно признался Давыдов.

– Ну, если появится желание освоить нашу методу, милости прошу. Потому что я сюда откомандирован всего на полгода и перед возвращением должен подготовить группу инструкторов.

– Значит, можете меня уже зачислить на курсы повышения стрелковой квалификации, – улыбнулся старший лейтенант...

Но настоящий сюрприз ждал Дениса уже после того, как подполковник Грядко решил ему показать арсенал школы. Главным оружейником оказался старый знакомый Давыдова по Чеченской войне прапорщик Раскола, старшина его роты, который был тяжело ранен в боях под Бамутом и отправлен в тыл. И с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

– Степаныч, – увидев круглую физиономию, украшенную пшеничного цвета усами, не удержался от возгласа Денис.

Занятый заполнением рабочего журнала, прапорщик отложил ручку и поднял на вошедших в его «царство» глаза. Увидев первым вошедшего замполита, как положено, вскочил, вытянувшись во фронт, потом перевел взгляд на спутника Грядко, и его усатая физиономия растянулась в довольной улыбке. – Товарищ старший лейтенант.

– Так вы знакомы? – удивился подполковник.

– Так точно, вместе воевали, – за двоих ответил Раскола.

– Очень хорошо, – обрадовался замполит. – Мне сейчас заступать в наряд, а ты, Иван Степанович, проводишь боевого товарища в наше общежитие.

– Не вопрос, – кивнул прапорщик.

– Вот и договорились. – Козырнув, Грядко покинул арсенал, оставив однополчан наедине.

– Ты как здесь очутился? – сразу же набросился на бывшего старшину с расспросами Давыдов.

– Пуля, которую я поймал под Бамутом, продырявила мне легкое. Эскулапы меня, конечно, заштопали, но для службы на Севере стал не пригоден. Сперва вернули на Балтику, но там для меня климат оказался гнилой, чахнул от сырости. Уже думал увольняться, да здесь место подвернулось.

– Значит, снова вместе будем служить, – обрадованно произнес Денис.

– Выходит, что так, – кивнул Раскола, только радости в его голосе старший лейтенант не услышал.

– Может, обмоем такое счастливое совпадение, – неуверенно предложил Денис, помня, что человек раскрывается легче всего за дружеским застольем.

– Нет, – решительно отказался прапорщик. – Не до того мне сейчас, Дэн.

– Что так, проблемы?

Иван Раскола несколько секунд смотрел на своего бывшего ротного, потом, будто решившись, заговорил:

– Горе у меня, Денис, большое горе. Сын мой, Леха, в четвертый класс ходит. Несколько дней назад жена нашла у него папиросу, заряженную «дурью». Я, конечно, первоначально всыпал ремня, а потом стали разбираться. Оказывается, в его школе многие наркотиками увлекаются, и не только дурью. На следующий день Татьяна в школу пошла и прямиком к директору, дескать, так, мол, и так, а он испуганно смотрит и только плечами пожимает.

А когда она домой возвращалась, ее недалеко от школы догнали два бугая, прижали к стене и говорят: «Ты чего это, кошелка, язык распустила? Хочешь, чтоб тебе его подрезали? Так это мы живо». В общем, домой Таня пришла сама не своя, я ее потом два часа валерьянкой отпаивал. Вот, теперь с завтрашнего дня иду в отпуск, буду своих пацанов в школу сопровождать. Пусть эти бугаи мне попробуют что-то сказать. Я им живо покажу, как языки нужно подрезать вместе с головой.

Прапорщик замолчал, а Денис неожиданно вспомнил слова Бережного и про себя подумал: «А ведь прав милицейский полковник, бандит потерял страх перед законом. Потому и беспредел».

– Я Лехе сказал, – скрипнув зубами, продолжил прапорщик, – если он, стервец, не будет жить по-человечески, то я с ним поступлю как Тарас Бульба со своим сыном. Сам породил, сам и убью...