«С вербовкой придётся повременить, но надо прояснять, почему нет фото Горового. Умысел это или случайность?», – так думал Матвей, вспоминая обилие фотографий, где Устюгов был рядом с Горовым.

– А что Серёжа, ты же у нас парень одинокий, а как отдыхаешь? – начал издалека Матвей.

– Ты, если про девок, то не думай, я же на виду, власти нашей Советской представитель. Но если интересуешься, по дружбе могу наколку дать. Домик в предместье Рабочем, на Баррикад ещё работает, никак закрыть не могут или не хотят. Там Марьяна всем заправляет, да ты знаешь же её, давно она этим делом промышляет.

– Да не об этом я, ты что, с дуба рухнул? – ответил Матвей, а сам подумал, вот ведь Мировая Революция, коммуны, а рядом, пожалуйста, дом терпимости, который никак закрыть не могут, да и сам-то район ещё тот, бандиты и жулики всех мастей, ночью даже милиция по одному не ходит.

– А о чём же тогда?

– Охота, рыбалка разве не отдых? Мне вот в Москве очень этого не хватает. Никак вырваться не могу.

– Так и мне особо времени-то нет, всё работа. Да и если я по охотам, да рыбалкам ходить начну, кто же тогда врагов ловить будет? – отшутился Устюгов.

– А как с начальством у тебя? Ладите?

– А что мне с ним ладить-то, где я и где начальство, у них свои заботы, у меня работа конкретная. Справляюсь я неплохо, результаты хорошие, в ударниках хожу, но не более того, с командирами не столуюсь.

– А кто у вас сейчас НКВД командует?

– Зирин Мирон Савельевич, в тридцать пятом из ГУРБ пришёл, там он в секретно-политическом работал. Особым отделом Иванов командует, ты его не знаешь, он Зирина человек.

–В тридцать пятом? Это тогда же первый секретарь крайкома поменялся? Горовой же у вас теперь? Как он тебе?

– Да, Горовой, нормальный мужик, настоящий коммунист, троцкист, короче уважаемый человек, он в конце тридцать четвёртого пришёл.

– Общался с ним? Говорят, он с самим Троцким вместе на бронепоезде ездил во время Гражданской.

– Не знаю, не общался. Да и кто меня к Горовому подпустит, у него охрана , человек он занятой. Видел его вблизи разок, когда он в коммуну приезжал.

– Да, у начальства своя жизнь, ну что сидим? Давай наливай, выпьем ещё по маленькой.

– Ну, давай, Матвей Фадеич, за тебя, пусть твоя командировка удачной будет. А про Марьянку на ус намотай, всё-таки надолго приехал, а бабы наши коммунарские обхождение любят, с ними надо попотеть, чтобы в койку-то уложить.

– Хорошо, намотаю, ладно, Сергей, закругляться пора, завтра на работу с утра и мне, и тебе. А ещё проветрить надо бы, а то накурили так, что хоть топор вешай. Так что ещё по одной и спать…

***

После ухода Устюгова Матвей сидел в глубокой задумчивости.

«Как же так, – думал он, – неужели Сергей оказался замаранным. Почему он так отрицает близкое знакомство с Горовым и с тем же Зириным, ведь если судить по добытым фотографиям они все в одной связке, в одной компании. Нечисто здесь получается. Нужно что-то думать. Кстати, почему он мне так настойчиво на Марьянку намекал? А если я клюну и пойду к проституткам, а тут, например, облава милицейская и вот представитель наркомата обороны, коммунист, застукан в гнезде разврата. Я бы сказал, что лучше материала для вербовки и представить нельзя. А может это и есть тот вариант, попробую-ка я подставиться под эту вербовку, если, конечно, я прав»…

***

Следующие четыре дня Матвей полностью отдался работе с коммунарами. Эта работа увлекала и притягивала. Своей молодостью, задором и готовностью к борьбе молодые юноши и девушки заражали Синцова, вели его за собой в каком-то живом, неутомимом потоке, где энергия хлестала через край, где рушилось патриархальное, устаревшее, но рождалось новое, полное жизни и силы.