Первым приходит в себя тот, что сзади — очевидно. Он думает, что в безопасности, раз я спиной стою, но мне это не помеха. Я затылком вижу. Стремглав разворачиваюсь и хватаю его за руку, выжимаю в обратную сторону — тоже орет и падает. Потом тот, что слева. У него в руках нож, но жизнь надо положить, чтобы научиться им хотя бы не резаться на кухне, что уж говорить о нападении? Пару ударов в область предплечья коленом и в травме теперь на одного ущербного с переломом больше.

Ну и все, собственно. Больше никто не рискует. Они, как напуганные крысы, забились в углы, посмотреть на меня страшно, и правильно. Я подхожу к отчиму Есени быстро, сажусь сверху и бью его по морде парой точных ударов. Кровь льется, а мне хорошо — чудовище? Животное? Плевать. Сколько раз он ее бил?! Что еще делал?! Черт, ублюдок, молись, чтобы я не узнал — убью.

- Еще раз тебя увижу, - хриплю, кое как беря себя в руки, - Я тебя убью, услышал?! А узнаю, что ты ее трогал…твою мать, молись, чтобы этого не было! Потому что я тебя на части разорву и сожрать заставлю все, чего ты лишишься!

Так то лучше. Встаю, поправляю одежду и иду дальше, оставляя за собой лишь призраков. Они нестрашные, неопасные, они не существуют, малыш. Больше нет. Единственное, что осталось — надо сделать прививку от столбняка, да и то мне.

- Понял, ублюдок?! - раздается голос Любочки, которая пинает своего ухажера по яйцам, потом еще и еще, - Не притаскивайся сюда! Алан, постой!

Бежит ко мне. Да твою мать! Не собираюсь тратить на это свое время, но Любовь догоняет. Жаль, что не та, которая мне нужна…

- Да стой!

- Я уже сказал: скорее сдохну. Пошла нахер.

- Я передумала, скажу все так!

Резко останавливаюсь и разворачиваюсь.

- С чего вдруг?

- Полезно иметь Берсанова в должниках.

- Я тебе нихрена не должен.

- Ладно, ладно! Скажу все равно, авось у тебя потом совесть взыграет.

Да ты прикалываешься?! Тем не менее обращаюсь вслух. Она ведь тараторит…

- У Есени был друг. Единственный. Вечно от меня ее защищал и у себя дома прятал. После школы уехал из России в Сербию. Учился там.

- Куда?

- В столицу. Все трепались, гордостью лопались, мол, посмотрите какой он умный и все дела. А еще…

- Имя.

Любовь поджимает губы, но прости, дорогая, мне плевать на все твои охренительные истории. Мне нужна конкретика. Все.

- Коля. Николай Воскресенский. Если она поехала туда, то к нему скорее всего.

Намек ясен, но я знаю, что Есеня не такая. Ревную? Моментально, но все равно знаю: намеки эти дурные, как голова потекшая ее матери.

- Он из богатых.

- Завали.

Это все, что я говорю: она ведь в чем-то все же права. Тратить время? Нет, спасибо. Я ведь почти близко, чувствую нутром…Значит Николай Воскресенский? Хорошо.

3. Глава 3. Девочка моя

- …Александра, послушайте. Проблема вашей дочери не в физиологии, - говорит доктор, что я и без того знаю.

Мне это говорят постоянно. С одной стороны обнадеживает, но с другой…

Я поворачиваю голову в сторону прозрачного стекла, за которым на скамейке сидит моя Тая. Она глаз не поднимает, смотрит на свою любимую игрушку. Грустная до жути, как будто сейчас разревется…Я из-за этого тоже грустной становлюсь сразу. Тихо вздыхаю, а потом вздрагиваю: врач — девушка молодая, немногим старше меня, душевная. Я это сразу подметила, а когда она слегка сжимает мою руку мягко, даже, наверно, не удивляюсь. Почти.

- Простите, я не хотела вас напугать.

- Ничего…

- Александра, послушайте, все будет хорошо. Девочка ваша здоровая, умненькая…

- Но она не говорит…

- На это есть причины?

Есть. Я опускаю глаза, а девушка вздыхает.

- Не волнуйтесь. Такое бывает. Детская психика, как пластилин, но и в нем можно прожечь дыры.