О нет. Этого мне только не хватает.

- Я правда его сестра, - спешу разрядить обстановку, - Мне в архиве дали ваш адрес. Я — дочь Любви Горской. Вашей матери.

- У меня нет матери!

Грубо. Я снова ежусь от этого тяжелого взгляда, даже когда он смягчается (якобы) мне не по себе.

- Ну что ж…заходи, сестренка. Поболтаем немного, м?

Не надо идти — я знаю. При таких раскладах нужно валить, но я иду вперед. Во-первых, ценного ничего у меня нет, во-вторых, я больше не ребенок. Я не боюсь. Почти.

Квартира — та же помойка, знакомая мне с детства. Просто не настолько запущенная, опять же пока. Ряд бутылок на большом подоконнике, забитая мусорка, пакеты из Макдональдса. Видимо, здесь только прошла вечеринка, по крайней мере судя по стопке посуды и море стаканов. Да и вонь. Водка и кола — мерзость какая…

Мне еле удаётся пересилить свое отношение, когда я присаживаюсь на краешек стула и поднимаю на него глаза. Брат выдыхает плотное облако затхлого, горелого дыма и щурится.

- Ты ее дочь?

- Да.

- Вы похожи.

- Вы тоже.

- Неправда, - цедит зло, а потом с гордостью заявляет, - Я на отца похож.

Ну-ну. Поверь, дружок, ты — ее отражение.

Но я этого не говорю, не хочу нарваться на агрессию. Раз уж я пришла, выясню все до конца.

- Прости, просто я вижу некоторые ее черты в тебе.

Парень отворачивается, чтобы стряхнуть пепел, потом ухмыляется.

- Ну и как же тебя зовут?

- Есеня.

- Как-как?!

- Есеня.

Повторяю уже тише, не нравится мне его реакция — неприятно. Самого будто лучше: Эдуард. Ну серьезно, Эдуард?! У меня у одной от этого имени мурашки бегут? Как будто король какой-то, а на деле что? Потертые, старые треники и разбитые кулаки — красота вообще.

- Мать назвала?

- Наверно.

- Она-она. Отец называл ее тупой и слишком заковыристой.

- В смысле?

- Многое думала о себе. Как же ее дела?

Господи, как забавно. Жаль, что ты ее не знаешь — вы два сапога пара. Один бы наливал, потом второй, а дальше и подраться можно было бы. Круто.

- Не знаю, мы не общаемся.

Эдик (а иначе я его не могу назвать) начинает громко смеяться. Я не понимаю почему, растеряно смотрю на его девушку, которая продолжает сверлить меня зло. Дура что ли?! Сказали тебе: я на него видов не имею, успокойся! Но, видимо, сложно там все со спокойствием. Да и с пониманием тоже. Ладно. Плевать.

- Почему ты смеешься?

- Думал, что раз она меня бросила, то, может, новое что-то построила. Видимо, не судьба этой суке матерью быть?

- Наверно…

- Мда…Хотя чему я удивляюсь? Отец всегда говорил, что эта тварь не способна на теплые чувства. Их у нее атрофировали при рождении.

Он много говорит об отце…

- Сюда зачем приехала? Денег у меня нет, если это нужно.

Неожиданно. Перескакивание с тему на тему — тоже знакомо мне и очень хорошо. Правда. Но я так давно не живу с матерью, что, если честно, уже отвыкнуть успела, поэтому пару раз хлопаю глазами.

- Прости?

- Ну…ты за бабками прикатила?

- Нет.

- Зачем тогда?

- Я только узнала, что ты существуешь и…просто стало интересно.

- Ммм…ну и как? Оправдал ожидания?

Ага. На все сто, твою мать.

- Я могу задать вопрос? - игнорирую его, слегка хмурясь, Эдик усмехается.

- Ну попробуй.

- Ты не знаешь…может быть…твой отец говорил…

- Он мне обо всем рассказывал.

Снова агрессия. Черт, чувак, да ты больной на все голову.

- Хорошо, я не сомневаюсь в этом, мне наоборот в плюс.

- Что ты хочешь узнать? - снова смягчается.

Ох, эти качели чертовы… я себя чувствую, как на тонком льду: идти нужно аккуратно и точно по середине, не переходя невидимые границы. Или отхватишь. Да. Именно так. Я ведь успеваю за миг подметить все ссадины на девушке Эдика. И засосы, и синячки, царапины — он явно не гнушается ничем.