– Стрессы были? – с серьезным лицом спросила она. – У вас сильный тонус. Придется остаться, пусть муж привезет вещи.

– Я не замужем.

– Родным скажите. Как минимум несколько дней.

У меня никого нет, но я промолчала… Нет семьи, и подругам, как она посоветует, тоже не смогу позвонить. Я одна на этом чертовом свете. И никогда я так остро этого не чувствовала, как сейчас. Представила, как поднимусь в палату к девчонкам, у которых семьи, мужья, хотя бы парни... Кто-то, кому они и их будущий малыш небезразличны.

– Полис у вас с собой?

– Да, – выдохнула я.

Несколько дней, сказала она. Я, конечно, останусь. Только с работой придется попрощаться, а значит, не на что будет жить и придется залезть в запасы.

Хорошо, документы догадалась взять.

15. Глава 15

Андрей

Шелехов смотрел пристально, с недоверием. Так на чужих смотрят немецкие овчарки. Пока молча.

– Брак. Твой поставщик халтурит, – Андрей бросил ствольную коробку обратно в кейс с мягким дном. – Край неуважения.

– Поставщик надежный.

– Я тебе говорю, брак. Ты мне не веришь?

Он выдержал тяжелый взгляд Шелехова с доброжелательно нейтральным лицом, с которым сроднился за годы. Если не излучать ничего, кроме вежливого дружелюбия – люди тебе верят.

Надо надавить.

– Ты хочешь, чтобы я попал или нет?

Шелехов первым отвел глаза – убирал оружие в кейс. Захлопнул крышку. Проделывал все с напряженными желваками.

– Ты опять переносишь дату. Нам это не нравится. Ты крупно должен, Андрей. За свое освобождение и за Каца. У нас договор.

– С меня работа, с тебя обеспечение. Достань нормальный ствол. Я не затягиваю, как ты подозреваешь, но рисковать не буду. Я долгов не забываю, Сергей.

Сраные долги.

Они правы: придется платить. За то, чтобы до конца жизни не гнить за полярным кругом. Хотя в первые годы стен не было видно за тяжелыми мыслями, какая разница.

Но это не его дело.

– Я поговорю с поставщиком, – наконец согласился Шелехов.

Расслабился, отлично. Вместо кейса на столе появилась бутылка водки, карты. Водка – хорошо. Хотелось выпить – дать отдых нервам. Горький глоток спокойствия. Но расслабяться нельзя, не с ними, сожрут. Верить нельзя никому. Это в подкорке, на уровне тела и примитивных инстинктов, и неважно, кто перед тобой.

– Раздавай, – обстановка стала непринужденной.

Шелехов, усмехнувшись, разлил водку по стаканам, раскидал на троих карты. Третий – где-то в кухне, со своей бабой говорит. Идиот. При чужих нельзя о женщинах, и о своих слабых местах. Никто не должен знать, в чем ты слаб. Как с ней получилось. Все можно перетерпеть, кроме нее. За нее платить пришлось, чтобы не мстили. На всю жизнь удавка. Но там дети, она…

Он пропустил ход: не хочется играть.

Настроение не то.

Но уходить рано. За окном ночь и стройки нового микрорайона, недалеко квартира, можно там остаться, выспаться.

– Давай еще раз, и пойду, – получилось вяло, словно свой язык жует, как это бесит.

Нужен дым, и ее не вспоминать, чтобы успокоиться и себя контролировать. Шелехов специально вспомнил про Каца. Только сунул сигарету в рот, с кухни вернулся Паша.

– Андрей, слышал, что про Лену говорят?

– Что за Лена?

– Девчонка твоя.

Как оплеуха, из глаз чуть искры не посыпались из-за картинок связанных ассоциаций. Плачущая на коленях блондинка, широкие бедра под белым платьем, приятная улыбка. Из-за нее пришлось сломать каждую фалангу в пальцах Михи.

Лена.

Он опустил глаза и прикурил.

– И что?

– Пацаны говорят, ее люди Ковалева избили, когда наехали на должников. Узнали, что твоя, да еще беременная, теперь в бегах…

– Что? – он прищурился. – Ты что несешь?

Тасуя карты, Шелехов пристально наблюдал за ними.