– Никтекуи! – торжественно взревел Макуильмалиналли.

Клинок мерзко царапнул по ребрам, кожа разошлась – и вот тут я понял, что такое боль! Оказывается, до этого была фигня! Даже колючка в члене не шла ни в какое сравнение с тем жгучим пламенем, которое заполыхало на моем теле. У меня были раны, но я даже не подозревал, что в разных местах тела боль может быть настолько разной. Края раны расходились – и меня словно током било. Я орал, только ухудшая ситуацию: крики требовали глубокого вдоха, а от этого рана расходилась еще сильнее. Пришлось изогнуться вправо, чтобы сжать разрез – а родич уэйтлатоани в тот же миг полосанул ножом по левому боку.

– Умоляю, остановитесь! – заорал я уже по-русски, забыв обо всем. Только остановитесь! Остановитесь!

Астеки обступили меня. Они погружали пальцы в раны (по счастью, неглубокие) мазали кровью лица. От моих извивов и кривляний они морщились, пару раз пытались успокоить меня затрещинами, но я их игнорировал: боли было так много, что хуже уже не будет. Оставалось только орать, рыдать и умолять всё прекратить.

Самое ужасное, что я ничего не мог для этого сделать. Они ведь не пытали меня, не задавали вопросы. Да я всё бы им с радостью рассказал, все тайны открыл, всех сдал!.. Но им ничего не надо было. Они просто истязали меня. Просто кромсали тело, тыкали пальцами в раны, сладострастно обмазывались кровью.

Это был ад. Это было гораздо хуже любого ада.

Как назло, я не терял сознание. Мое сознание полностью разделило страдание с телом. Каждую каплю боли.

Пытка длилась целую вечность. И плевать, что солнце за это время едва сдвинулось на своем равнодушном пути по небосводу – для меня прошли годы. Долгие и самые ужасные в моей жизни годы. Пока, наконец, Макуильмалиналли не махнул руками в стороны, отгоняя своих вельмож.

– Маукатлакатль, – разочарованно сцедил он в мой адрес единственное слово.

Трус? Да плевать… Я не вырос в вашем адовом мире, я не привык и не хочу привыкать к вашим бесчеловечным традициям. Будьте вы все трижды прокляты!

Какие-то служки отвязали меня от столба, и я без сил сполз прямо в грязь под ногами. Грязь, образованную от пыли и моей крови. Но мне было плевать. Я лежал на земле, скрючившись, весь вымазанный в грязи, крови, соплях и слюнях, и молился – пусть всё закончится. Всё равно каким образом – главное, пусть наступит конец. Я не могу, не могу больше этого выносить!

Когда служки, даже не пытаясь поднять меня, просто взяли за руки и поволокли куда-то по земле – я решил, что боги всё-таки есть. И молитва моя услышана.

Но я снова ошибся.

Эти самые служки оказались чем-то вроде знахарей. Или мелких жрецов. А, скорее всего, и тем, и этим в одном флаконе. Они протерли мое тело каким-то отваром, а потом напихали прямо в раны вонючую густую смесь. Через пару минут мое тело горело чистым огнем. Я орал и бился в их руках, не давая себя связать. Особенно полыхал член – мне хотелось собственными руками оторвать его и выкинуть. Как же ужасно, когда нет никакой возможности прекратить боль!

Где-то через час-другой меня отволокли к моей яме-тюрьме – и мешком бросили вниз. Как был – голого, израненного. Я лежал, осмысливая свой новый мир: рухнувший, разбившийся, разорванный на мелкие клочки… А вечером мне, как ни в чем не бывало кинули новую миску с отвратительным несоленым варевом – и я нашел в себе силы подползти к миске! Подползти и трясущейся грязной рукой запихать в рот холодный клейстер.

Как же омерзителен человек в своей жажде жить. Жить, несмотря ни на что.

– Шикалли! – началось новое утро. Первое утро, которое я встретил с ужасом. Ужасом от ожидания новых пыток.