Капитан, попыхивая сигаретой, молча кивнул.

– Да нынешнему поколению не понять этого уже… Всего, так сказать, масштаба трагедии. Венька, племяш мой, пишет об этом, а я не читаю… Какие-то приключения трех мушкетеров во время осады Ла-Рошеля у него там получаются… Да ее и не опишешь… Ту настоящую нашу войну… Особенно, сорок первый… Нет таких слов, чтоб все это честно описать…

– А вы кем тогда были? – спросил капитан. – В сентябре сорок первого.

– Военный медик. Младший сержант. Командир санитарного взвода. Мне тогда двадцать лет было. Всего ничего… Институт я уже после войны закончил… А тогда в моем подчинении был, значит, фельдшер, санинструктор и санитары. Главная задача – эвакуация раненых с поля боя и быстрая доставка их на полковой медицинский пункт. И когда немцы свою операцию начали, ударив по нам под Брянском и Вязьмой, я как раз на самом острие оказался… На острие гудериановского танкового клина, который он вбил в оборону Брянского фронта. Я, конечно, не великий историк и не стратег… Но, скажу, что хреновые наши дела тогда были… От колоссальной предвоенной Советской армии с тысячами танков и самолетов, десятками тысяч орудий, миллионами винтовок… От той, несокрушимой Красной Армии, о которой писали перед войной газеты и рассказывали по радио, ничего не осталось. Не знаю, конечно, как у других, а там, где я воевал у фрицев было грандиозное превосходство во всем… Ну кроме одного, конечно…

– Вы про особый русский характер? – спросил капитан.

– И про него тоже, – усмехнулся хозяин дачи. – А еще, про некую таинственную особенность войны против нашей Родины. Из разговоров с немецкими пленными, слышал я, что ходила среди гитлеровцев такая байка: кто прольет русскую кровь на русской земле, живым уже не вернется…

– Солдатский фольклор! – усмехнулся в ответ капитан.

– Догадывались они, чем авантюра их сумасшедшего Гитлера обернется. Рано или поздно.

– Аркадий Яковлевич, так как вы все-таки у партизан очутились?

– Да… Простите, товарищ капитан. Увлекся, понимаешь, мемуарами… Если говорить коротко, поражение мы потерпели там страшное. Это сейчас я в учебниках у внуков прочел, что дескать, окруженные немцами под Брянском и Вязьмой советские войска, сковали значительные силы фашистов и дали возможность выиграть, мол, время для спасения Москвы. На деле-то, знали бы те, кто это писал, какого это, оказаться в немецком «котле» без еды и медикаментов, без горючего, патронов и связи… Про психологическое состояние я вообще молчу… Помню это ощущение, какой-то бессильной ярости… Думал, не могут же эти гады до бесконечности нас, понимаешь, и в хвост и в гриву… Должно же наша командование найти противоядие против немецкой тактики окружать и уничтожать! Сколько же можно терпеть это…