У копа был крайне ошарашенный вид, когда тот увидел Энди Криддла сидящим на бордюре. Энди на миг показалось, что полицейский свалится на землю. И то, что офицер был черным, его радовало. Тот, в свою очередь, казался больше разочарованным, чем разозленным.

Энди не смог найти свой кошелек с правами для столь вежливого офицера – скорее всего, он остался в разбитой машине. Но это было и неважно. Коп смог узнать его и без документов…

Ох…

– Вот черт, – а теперь еще он мог узнать кул-эйд и «Капитана Моргана». И «Чекс Микс».

На полу полицейской машины…

– Боже правый! – вскрикивает офицер.

– Тебе не следует упоминать имя Его имя всуе, друг. (Именно так подумал сказать Энди, но прозвучало как «тебнеследуеупоминатмяеговсуедруу» вместе с капающей с губ слюной.) Он чувствовал, что сейчас врежется – на этот раз образно.

Его голова завалилась набок, и вереница мелькающих деревьев вызвала еще один приступ головокружения.

Голос полицейского в этот раз прозвучал громче.

– Я пытаюсь быть с тобой помягче, парень, – я бывал на твоем месте, Бог свидетель, – но я клянусь, что, если тебя вырвет еще хоть раз в моей машине…

– Не беспокойтесь, сэр, – пробормотал Энди с крепко зажмуренными глазами. Он коснулся лбом оконного стекла и наконец почувствовал, как проваливается в забытье. Слава Богу.

Шелби потребовалась вся ее смелость, чтобы подойти к Энди Криддлу после пары по математическому анализу на следующий понедельник. Во-первых, возвращение кошелька Энди потребует и объяснения, откуда он у нее. И этому суждено пройти неловко.

И еще есть во-вторых: подходя к аудитории курсов по физике, она случайно услышала женский учительский голос из соседнего кабинета:

– …ты сможешь оставить за собой титул отличника, но тебе запрещается произносить речь на выдаче дипломов.

Шелби замерла. Ее заставило внутреннее чувство.

После того как мужской голос ответил:

– Что? – женский голос продолжил:

– Твоя мать не хочет, чтобы эта информация стала достоянием общественности, так что мы согласились на это, если ты, конечно, не будешь участвовать в церемонии.

– Минутку. Вы хотите сказать, что условия от «не говорить речь» резко поменялись на «не приходить»?

– Я рада, что мы поняли друг друга, – прозвучал голос женщины. И как только открылась дверь, она и Шелби встретились глазами. Это была директор Академии Виндвард. Блондинка небольшого роста, при виде которой у Шелби в голове всплывал образ барракуды. Маленькая, но могучая, эта женщина наводила абсолютный ужас.

Шелби опустила глаза на безупречно начищенный пол.

И как раз вовремя – через секунду после этого Энди Криддл появился в коридоре и пошел напрямик к двери, в которую нужно было и Шелби.

Она понадеялась, что он не заметил ее.

Но с уверенностью можно сказать, что его заметили все. Все 55 минут занятия Шелби практически не могла сосредоточиться на теории относительности, так как все, о чем она могла думать, – это то, как четыре года усердного труда – а диплом с отличием таким должен быть, не так ли? – можно сказать, были превращены в ничто всего одним неподобающим поступком. Даже усердно фокусируясь на СМАРТ-таблице, она не могла не заметить со своего дальнего места в аудитории, как одногруппники бросают взгляды в сторону Энди.

И не ей было их винить: насколько Шелби знала, Энди Криддл создавал впечатление золотого мальчика. Из клуба 800 лучших учеников по рейтингу SAT, поступающий в Университет Браун (ссылаясь на веб-страницу «Кто есть кто среди выпускников Академии Виндвард») и в дополнение еще и чемпион штата по единоборствам. Она бы не сказала, что он популярен в обычном понимании этого слова, но он казался очень милым, и окружающим он нравился. А еще он был ничего собой.