– Здорово, – с восторгом, но не без грусти сказала Света.

– А еще, – уловив её минор, сказал я – не знаю, почему, но каждый раз, когда я бываю здесь, мне представляется, что вот эта вот самая роща – идеальное место для дуэли. Особенно зимой.

– А мне, – сказал Ленский, – постоянно представляется, как я здесь нормативы по лыжам сдаю. Особенно зимой.

На какое-то время мы замолчали. Каждый думал о чем‑то своем.

– А знаешь, Фил, – вдруг сказал Володька. – Твоя мысль о дуэли мне определенно нравится. Вот что, голубчик, сделай одолжение, наступи мне на ногу.

– С удовольствием, – сказал я и, поняв, к чему он клонит, с усилием надавил на его ботинок.

Вслед за этим молниеносно последовала сцена, в которой с энтузиазмом приняли участие все действующие лица.

Владимир. Ты наступил мне на ногу, подлец, и даже извиниться не подумал!

Фил. За «подлеца» ответишь ты!

Владимир. К услугам вашим.

Света. Безумцы, стойте!

Владимир. Нет! Всё уж решено. Мы будем драться!

Фил. Определим условия.

Владимир. Стреляемся из двадцати шагов.

Фил. Что ж так – из двадцати?

Владимир. Тогда пятнадцати.

Фил. Ну, то-то же.

Света. Нет, точно мир сошёл с ума! Товарища два верных из‑за пустяка друг другу кровь пустить готовы шутки ради.

Владимир. Сударыня, какие шутки? Честь моя задета.

Фил. Моя не меньше.

Владимир. Ах, как не терпится мне этому болвану залить свинец в его трепещущее сердце!

Фил. А мне – укоротить язык болтливый твой!

Владимир. Так что ж мы медлим? К делу! Оружия остался выбор за тобой.

Ленский вытянул перед собою полусогнутые в локтях руки и изобразил так, будто держит открытый футляр с двумя пистолетами. Я стал почесывать затылок, делая вид, что озадачен выбором.

– Не сомневайся, бери правый, – предложил Володька. – Я его чаще смазываю.

Разгадав хитрость Ленского, очевидно, играющего на противоречиях, я так и поступил – взял правый; но, на всякий случай, не поленился осмотреть канал ствола. Ствол был, действительно, чист.

Мы свернули в рощу на первую попавшуюся просеку; немного углубившись вперед, отыскали подходящее и во всех отношениях живописное место: это была небольшая поляна, ярко подсвечиваемая лунным светом.

Вдвоем вместе с Ленским мы стали отмерять расстояние и набрасывать ветки на барьер. Света в этом время спокойно стояла в стороне, прислонившись к березе и отщипывая лепестки с полевых ромашек. Меня поразило её самообладание. Сильная женщина!

Меж тем, окончив все приготовления, мы с Володькой заняли свои позиции. Начали сходиться. Каждый из нас выставил правую руку вперед, оттопырив большой палец вверх, а средний и указательный превратив в дуло пистолета. Легкое волнение охватило меня. Оно продолжалось недолго. Ленский, не дойдя трех шагов до барьера, выстрелил первым. Одновременно с этим он произнес: «Бах!» и тут же, как эхо, добавил: «бабах!».

Ухватившись левой рукой за правый бок, я рухнул на землю.

– Je suis blessé5, – произнес я с усилием, немного приподнявшись на локте.

Света бросилась ко мне. Ленский тоже сделал шаг вперед.

– Не двигайтесь! Я сделаю свой выстрел, – сказал я, поправив покосившиеся от падения очки.

Света остановилась. Ленский вернулся обратно и приложил руку к сердцу. Глаза его светились лунным блеском, на щеке образовалась тень от ямочки; он улыбался. Я стал прицеливаться в золотую запонку на манжете той руки, в которой он держал пистолет, то есть ровно в солнечное сплетение. Моя рука покачивалась из стороны в сторону. Наконец я глубоко вдохнул и, задержав дыхание, надавил на воображаемый спусковой крючок. Раздался громкий хлопок; я потерял сознание.

***

Услышав громкий хлопок, я открыл глаза. Оказалось, это Ленский пробрался без стука ко мне в номер и хлопнул дверью. Я стал за ним наблюдать исподлобья. Он снял куртку, повесил её на вешалку, потом, по-хозяйски, приблизился к окну и распахнул его, затем подошел к чайнику и налил из него воды в большую чашку. В конце концов, он присел в кресло напротив моей кровати, поставил чашку на прикроватную тумбочку и замер, сложив замочком руки на колене. Какое‑то время он сидел молча, вглядываясь в меня. Прошло минут пятнадцать.