– Может быть, я и сумасшедшая, а только лучше меня у тебя никого нет, не было и никогда не будет! Только я люблю тебя, я люблю тебя больше всего на свете, ты нужен только мне, только я нужна тебе… – приговаривала она, зарывшись лицом в рубашку, и не обращая больше внимания на стоящего перед ней мужчину.

Он в панике выскочил из комнаты и, спотыкаясь в темноте, помчался по лестнице прочь из дома.

Свозь плотную стену дождевых струй мчалась карета, она двигалась из Гердауена в сторону Кёнигсберга, девушка, сидящая в карете, не смотрела в окно, её не интересовали красоты природы, тем более, в ночной тьме сквозь пелену дождя ничего не просматривалось. Эльза только плотнее укутывалась в плащ, прижимая к груди небольшой сундучок, который она не доверила служанке и всю дорогу держала у себя на коленях.

Карета въехала в Альтштадт, и служанка, высунувшись в окно, указала кучеру, куда следовать дальше. Они двигались вдоль Кошачьего ручья, мимо замка Кёнигсберг и Нижнего пруда. Эльза знала, что по этому ручью и по пруду в маленьких лодочках по ночам катались Кёнигсбергские ведьмы, обратившись в кошек, поэтому ночью в этом месте добропорядочные горожане старались не появляться, чтобы ненароком не столкнуться с нечистью. Но девушка в карете, прибывшая из Гердауена, не боялась колдуний, напротив, она мчалась на встречу именно к ведьме. Подъехав к нужному дому на улице Рольберг, она велела служанке ждать, а сама вошла в знакомую дверь. Её там уже ждали.

После странного свидания с Эльзой Генрих, опасаясь её преследования, покинул город, отбыв на воды в Кранц. Там он провёл два весёлых беззаботных месяца и легко завёл интрижку с хорошенькой дочкой хозяина булочной, куда он по утрам отправлялся за свежей выпечкой к кофе. Он постарался забыть странное поведение Эльзы, и у него это хорошо получилось. Но известия из Гердауена доходили и до Кранца, из случайного разговора он узнал, что Эльза выходит замуж за владельца конного завода из Инстербурга, тот был очень богат и очень стар. Генрих обрадовался этому известию, решив, что когда Эльза говорила с ним о свадьбе, то имела в виду женитьбу с коннозаводчиком и вздохнул с облегчением. Однако почему-то почувствовал в душе странное беспокойство, он как будто обиделся на подругу, так быстро забывшую мужчину, которого она обещала любить вечно! Он не мог разгадать смятение своей души, не желая признавать, что возможно, это ревность, и ещё больше подивился этому. Ведь он считал, что его чувства к Эльзе остыли, а тут вдруг оказалось, что известие о замужестве его почему-то взволновало и даже огорчило.

Он возвратился в Гердауен, решив, что теперь ему нечего беспокоиться домогательства бывшей любовницы, и вернулся к беспечной жизни и прежним привычкам. Эльзу он не встречал, та жила в доме мужа в Инстербурге и редко появлялась в Гердауене. Недостатка в друзьях и весёлых подругах у Генриха не было, и он с азартом погрузился в пучину развлечений. Особенно много времени он посвящал охоте, кроме того пристрастился к игре, устраивая в своём доме карточные баталии. Генрих неожиданно стал очень удачливым и в охоте, и в игре – дичь всегда попадала под его меткий выстрел, а карты приносили неизменный выигрыш. Вначале он очень радовался своим успехам, но вскоре ему наскучили и пирушки, и охота, и карты.

У него завёлся необычный друг. Однажды, прогуливаясь по саду, Генрих увидел, как из гнезда на старой липе выпал воронёнок, он удивился, что за ним не прилетели взрослые вороны, птенец остался сидеть на траве в полном одиночестве. Вероятно, его родители погибли, иначе они бы не оставили птенца без защиты. Он казался очень слабым, летать ещё не научился и стал бы лёгкой добычей собак, накинувшихся на него, если бы Генрих не отогнал их от воронёнка. Он принёс птенца в дом и принялся его выхаживать, тот был голоден и слаб, но постепенно стал выправляться. Птенец обзавёлся перьями взамен детскому пушку, научился летать, но Генриха не покинул, продолжая жить у него на правах друга. Он по-хозяйски расхаживал по дому, иногда появлялся на улице, облетал сад и двор, а к вечеру непременно возвращался к своему хозяину. Воронёнок стал Генриху лучшим другом, ему доставляло странное удовольствие общаться с подросшим птенцом, он разговаривал с ним, рассказывая о своих заботах, и однажды ворон на его сетования каркнул человеческим голосом: «Генрих!»