Но в этой форме выражается совсем не то содержание, которое хотел выразить Анаксимандр. Действительное содержание понятия первоначала не может быть выражено только в форме противопоставления неопределенного определенному, ведь первоначало содержится и в воде, и в воздухе, и в земле, и в огне, то есть во всем определенном. Поэтому вслед за первым суждением возникает второе, противоречащее ему.

Противоречие между этими двумя суждениями выражает все то же, уже известное нам противоречие, присущее любой абстракции. «Неопределенное», «бесконечное» должно служить обозначением отдельного свойства «существования», отрицающего всякую чувственную определенность. Но, с другой стороны, всякое существование носит чувственный характер, проявляется в существовании определенных чувственных предметов. Противоречие между абстрактным (логическим) знанием и чувственным находит себе выражение в противоречии этих двух суждений, и разрешение его возможно только за счет отказа от чувственного знания и осознания его в логической, абстрактной форме.

Дальнейшее развитие понятия «первоначало» и «бесконечное» получили в философии пифагорейцев. Их заслуга заключается в том, что они ввели в философию и систематически исследовали количественные отношения[46] и числа, но в то же время благодаря этому вся их философия приобрела мистический числовой характер.

Основное положение пифагоровской философии гласит, «что элементы чисел суть элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число» [Метафизика, 986а2—3][47].

Здесь шаг вперед заключается в том, что первоначало природы было выражено как нечто нечувственное, бестелесное[48].

Однако этот отрыв от чувственных представлений не мог быть полным из-за своей обратной стороны – [проблемы] превращения числа в субстанцию, [проблемы] его объективирования. Отсюда сразу же возникал целый ряд противоречий. Абстракция первоначала может быть понята только как абстракция всеобщего, как абстракция существования. Здесь же в основание абстракции положено не всеобщее свойство существования, а особенное, частное свойство вещей – величина и мера. Как бы ни определяли числа пифагорейцы, каким бы абстрактным содержанием они их ни наделяли, в сознании каждого человека числа выступают как особенная количественная характеристика, и попытка положить их в основание всех свойств объективного мира вызывает возражения. Так Аристотель справедливо говорит: «они [пифагорейцы] ничего не говорят о том, откуда возникает движение, если (как они считают) в основе лежат только предел и беспредельное, нечетное и четное, и каким образом возникновение и уничтожение или действия несущихся по небу тел возможны без движения и изменения», и дальше: «если согласиться с ними, что из этих начал образуется величина ‹…›, то все же каким образом получается, что одни тела легкие, а другие тяжелые?» [Метафизика, 990а8—13].

Кроме того, возникают возражения со стороны чувственности: «Где находятся числа? ‹…› Они не суть непосредственно сами вещи, ибо вещь, субстанция, отнюдь не является числом; тело не имеет с ним никакого сходства» [Гегель, 1932, IX, с. 195].

Пифагорейцы сделали также большой шаг вперед в основании абстрактной формы понятий. «Существуют три разных способа мыслить вещи: во-первых, со стороны различия; во-вторых, со стороны противоположности; в-третьих, со стороны отношения. То, что рассматривается со стороны одного лишь различия, рассматривается само по себе; это – субъекты, каждый из которых соотносится только с самим собой, например лошадь, растение, земля, воздух, вода, огонь. Они мыслятся отрешенно, не в отношении к другому. ‹…› Со стороны противоположности одно определяется нами как всецело противоположное другому, например