Тенлис Хилл. Осень 2010 года.

Грохот входной двери грубо вывел мужчину из приятных воспоминаний, в которых хотелось раствориться. Сара бросила рюкзак на пол и прошла в гостиную, сложив руки на груди, недовольно пялясь на старшего брата.

– Спишь на кресле?

– Нет! Я только сел!

– Ага, рассказывай мне. Впрочем, плевать, отвезёшь в музей?

Сестра была расстроена, он это видел и без разговоров поднялся соглашаясь.

Погода резко испортилась: снег сменился холодным безостановочным дождём, который превратил дороги в грязное месиво. Осень в этом городе снова взяла верх, погрузив Тенлис Хилл во мрак.

Бронко неторопливо ехал по главной улице, стараясь никого не обрызгать грязной водой из луж. Несмотря на непогоду, люди продолжали распространяться по своим делам, скрываясь от сильного ветра под зонтами и разноцветными дождевиками. Сара безмолвно глядела по сторонам, и наконец брат не выдержал, заговорив первым.

– Что случилось? Рассказывай давай.

– Плохо спала. Мама вывела из себя, всё в кучу. Опять, – она повернулась к нему с блестящими глазами. – Когда ты уезжаешь?

– Завтра вечером. Арчи тоже не будет в городе, так что постарайся не попасть в ситуацию, требующую нас.

Девушка буркнула что-то под нос, отвернувшись к окну. Машина остановилась у серого здания, с громадными, покрытыми новостными афишами окнами, что только обезображивали гармоничность старинной постройки с резными колоннами.

– Вечером сходим в цирк, я жду тебя в восемь у себя.

Девушка кивнула и вышла из машины, быстро поднявшись по каменным ступенькам музея. Внутри стоял стойкий запах старины, а каждая стена этого места несла в себе подлинную историю города, которую так тщательно коллекционировала одна удивительная женщина – Гретта Эвердин.

Арчи длительное время сопротивлялся, не желая передавать имущество старушки, но, когда Вижен вернулся в город и официально выкупил загибающийся музей, коллекция, наконец, стала доступна всем желающим. Сара любила это место. В ушедшей эпохе таилась особенная атмосфера, которая заставляла задуматься о своих поступках в настоящем.

Девушка прошла в картинный зал и остановилась перед полотном, затянутым в золотую раму, испещрённую резными узорами ручной работы. В голове загудело, при взгляде на картину, изображающую сожжение ведьмы. С замиранием сердца она бросила гневный взгляд на Эбигейл Конел, терзаемую золотыми языками пламени. Ее загнанный в угол взгляд метался в предсмертной агонии посылая на город проклятия.

– Стоило ли твоё отмщение всего этого, эгоистичная дрянь? – пробормотала Сара под нос и, бросив взгляд, полный отвращения в зелёные глаза ведьмы, двинулась дальше, в зал со старыми книгами.

Работа над конспектом не шла как бы сильно она не старалась. Головная боль, нахлынувшая внезапно, не утихала, а к горлу подступила противная тошнота. Сара захлопнула книгу и откинулась на спинку стула, безрезультатно пытаясь отдышаться.

В помещении, казалось, становилось всё жарче.

Температура тела стремительно повышалась, а перед глазами всё расползалось, будто пространство музея плавилось под давлением жара. Сара точно почувствовала, что теряет сознание и попыталась позвать на помощь, но ноги больше не повиновались и, рухнув на пол, девушка впервые провалилась в чужие воспоминания.

Резко раскрыв глаза, она уставилась в серое небо, поглощенное грозовыми тучами. Холодный ветер, обдувающий лицо, быстро привёл в чувство. Окружающие деревянные строения не были похожи на ее город. Уитмор приподнялась на локтях и с ужасом уставилась на обугленный позорный столб перед собой. Голова пронзительно загудела от непрекращающейся пульсирующей боли.