– Я знаю этот шкаф, – сказал Сэмюэль. – Я его уже видел.

По лицу тети Иды пробежал испуг, словно слова Сэмюэля были опасными существами, ворвавшимися в комнату.

– Это очень популярная модель гардероба, – сказала она.

– Но эти обои я тоже видел.

– Эти обои чрезвычайно популярны по всему миру, я уферена… Итак, вот ваши кровати…

Кровати были обращены к двум окнам, за которыми виднелся пологий зеленый склон и темнеющий вдали лес.

Ибсен, который теперь стоял рядом с Сэмюэлем, поднял взгляд на мальчика и заскулил. И продолжал скулить, пока Сэмюэль не перестал глядеть на лес.

Тетя Ида была занята тем, что показывала Марте, куда складывать одежду в шкаф, когда Сэмюэль спросил:

– А что в лесу?

Тетя Ида резко повернула голову, как будто Сэмюэль только что произнес какое-то ужасающее ругательство.

– Там, в лесу, – продолжал Сэмюэль. – Там медведи? Или волки? Или что-то еще? Этого боялись те глупые люди?

Тетя Ида отошла от платяного шкафа, приблизилась к Сэмюэлю и нагнулась, так что ее лицо оказалось на одном уровне с лицом Сэмюэля.

Взглянув ей в глаза, Сэмюэль почувствовал, что его сердце стало биться быстрее. Вопрос о лесе как-то страшно подействовал на тетю. Ее лицо, внезапно преобразившись, сделалось таким суровым, словно было выточено из камня.

– Не упоминай это место, – произнесла она пугающе серьезным голосом. – Не позволяй своему разуму думать о том, что там внутри. Когда выходишь на улицу, ты должен оставаться на траве, где я могу тебя фидеть. Это касается вас обоих. Это самое фажное правило из всех моих правил. Никогда не ходи в лес. Никогда. И никогда снова не заговаривай о нем. Ты меня понял?

Разумеется, Сэмюэль ничего не понял. Теперь у него в голове было больше вопросов, чем когда-либо прежде. Что такого опасного в этом лесу? И если оно так опасно, зачем жить так близко к лесу, что он виден из твоих окон?

Но Сэмюэль был так поражен внезапным преображением тети, что не нашел в себе сил сказать что-нибудь, кроме:

– Да, я понял.

Тетя Ида втянула воздух носом, словно проверяя правдивость его слов по запаху.

– Хорошо, – сказала она.

Затем она выпрямилась в полный рост и заставила себя вернуть улыбку на лицо.

– Ладно, – добавила она. – А теперь дафайте спустимся вниз и накормим ваши голодные желудки.

– Что это? – спросил Сэмюэль, глядя в миску с мутной коричневой жидкостью.

– Олений суп, – ответила тетя Ида так невозмутимо, как будто суп из оленя был самой обычной вещью на свете.

Сэмюэль посмотрел на волоски на ее подбородке и верхней губе.

«Она такая же отвратительная, как этот суп», – подумал он, с трудом веря, что она и его мама были сестрами-близняшками.

Его мама была хорошенькой, и она всегда носила красивую одежду и красилась. Она мазала кожу над верхней губой каким-то вонючим кремом, чтобы избавиться от усиков, и дважды в неделю делала упражнения, чтобы держать фигуру в порядке. Она носила джинсы и яркие футболки, и каждую субботу по утрам ходила к парикмахеру, чтобы уложить или подкрасить волосы.

Сэмюэль посмотрел на черные с проседью волосы тети, стянутые в пучок. Посмотрел на ее красные щеки. Посмотрел на ее блузку и кофту, которым вполне могло бы быть двести лет. Ему было сложно поверить, что она и его мама принадлежали к одному виду – не говоря уже о том, что они были близняшками.

– Олень? Это отвратительно.

«Фу, – подумал он. – Суп из Рудольфа[2]».

– На самом деле это очень вкусный суп, – сказала тетя Ида. – Думаю, по вкусу он напомнит вам гофядину.

Сэмюэль наблюдал за тем, как его сестра отхлебнула немного супа из ложки, не проявляя никаких признаков отвращения или удовольствия. Он сделал то же самое, и его чуть не вырвало.