– Здравствуйте, господин Савинов!

– Здравствуйте!.. – дружелюбно ответил корнет. Паша Афанасьев немедленно отвернулся от него и сказал Лизе и маленькой еврейке:

– Ну вот познакомьтесь: это Дора Моисеевна Баршавская, а это Лиза Чумакова, о которой я вам говорил…

Лиза протянула руку, и Дора крепко и отрывисто встряхнула ее своей узкой и сухой рукой.

– Очень рада с вами познакомиться… Паша мне много о вас рассказывал.

В конце бульвара был военный клуб, и в его саду играла музыка. Звонкие металлические звуки труб далеко разносились по бульвару, гоняя друг за другом в каком-то неопределенном мотиве, не то очень грустном, не то очень игривом.

Девушки пошли рядом впереди, а корнет и Паша Афанасьев тоже рядом, сзади.

– Трам… та-та… трам… та-та… там! – тихо и с удовольствием повторял за мотивом корнет.

– Терпеть не могу военной музыки! – сказал Паша Афанасьев, брезгливо морщась, не потому, что ему действительно были неприятны звуки труб, – в таком прозрачном воздухе все звуки были чисты и приятны, – а потому, что корнет казался ему пошлым и раздражал его.

– Разве? – спросил корнет дружелюбно и высоко поднял брови.

– Представьте себе! – с иронией ответил Паша Афанасьев. – И звуки какие-то пошлые, и мотивы ваши капельмейстеры выбирают какие-то… черт их знает!.. Скажите, пожалуйста, ведь есть же хорошая музыка!.. А впрочем, у них в каждом звуке слышится, что до музыки собственно никому нет никакого дела, а просто надо увеселять обывателей, – ну и увеселяют…

– Что ж, – уступчиво возразил корнет, – все-таки приятно, знаете, в такой чудный вечер послушать хорошенький мотивчик.

Паша Афанасьев посмотрел на него с уничтожающим презрением и закусил себе губу.

– Вот, – с удовольствием прислушиваясь, сказал корнет, – оч-чень хорошо… Это из «Гейши»… – с еще большим удовольствием пояснил он и слегка прищелкнул в такт пальцами.

Паша Афанасьев, окончательно искривив губы, посмотрел на него и хмыкнул носом. Лиза повернула голову и серьезно посмотрела на корнета.

– Ну-с, – сказал Паша Афанасьев, помолчав, – итак, мы все осенью двинемся…

– Да… – резковатым и отрывистым голосом ответила Дора.

– Куда? – спросил корнет удивленно.

– В Петербург! – ответил ему Паша Афанасьев, и ему почему-то стало жаль корнета.

– То есть… А Лизавета Павловна? – тем же удивленным тоном спросил корнет, и в его мужественном голосе что-то вздрогнуло.

– Все, все тронемся!.. – сказал Паша Афанасьев. Корнет замолчал, и на его красивом и неумном лице ничего нельзя было разобрать.

– Вы решили, на какие курсы? – деловито спросила Дора.

– На медицинские, конечно! – с жаром ответил за Лизу Паша Афанасьев.

– На медицинские… – серьезно сказала и Лиза.

– Я думаю, тут не может быть выбора! – горячо заговорил Паша Афанасьев, как-то чересчур молодо размахивая руками. – Что такое при теперешних условиях педагогические курсы? Чепуха!.. Учить тому, чему вам хотелось бы, не позволят, а вдалбливать азбуку… слуга покорный!.. То ли дело медик! В его-то дело вмешаться трудно… А какое, в сущности, счастье хоть одного человека спасти от смерти или страданий!.. Глядишь, совсем пропала жизнь, и вдруг… ведь это только понять надо!..

Добрые большие глаза Паши от волнения покрылись влагой.

– Да, и притом это самое нужное теперь народу! И медику легче всего пропагандировать! – немного в нос отозвалась Дора.

Музыка оборвалась на высокой ноте резкой и звонкой трубы. Стало тихо. Звезды незаметно высветились над городом, а на бульваре потемнело так, что не видно стало уж лиц. В конце бульвара, под большими липами, вспыхивали папиросы и чуть-чуть белели кителя офицеров.