– Набережная реки Мойки 22а, – объявила я, расположившись на заднем сидении.

– Замечательно, – почти пропел старик.

Мы ехали по малознакомым мне улицам, пока не свернули на набережную канала Грибоедова. Здесь воспоминания нахлынули на меня, и острая боль пронзило что-то во мне с такой силой, что я предположила бы, что превратилась обратно в человека, если бы в тот момент мне было до этого дело. Большая Морская, потом направо на Невский, свернув с которого мы, наконец, направились вдоль Мойки по широкой дороге.

– Приехали.

Старичок остановил машину возле дома с вывеской отеля. Мой друг-навигатор подсказывал, что мне именно сюда и было нужно, и я вышла, расплатившись с водителем долларами, чему он, впрочем, почему-то был несказанно рад.

Моё новое жилище представляло собой реконструированный (надеюсь только, что не именно для меня) старинный особняк. Я обернулась: прямо за моей спиной красовалась Дворцовая Площадь.

– Бог мой, – прошептала я и, отвернувшись, быстро зашла во двор.

– Добрый день, – обратился ко мне во дворе мужчина в форме охранника, – вы что-то ищете?

– Здравствуйте.

Достав документы, я предъявила ему их, и он улыбнулся. От улыбки усы на его лице чуть пошевелились.

– У вашей квартиры есть отдельный вход с улицы, но если вы хотите зайти через парадную…

– Да, – поспешно отозвалась я, – решив не терзать себя больше видом Зимнего.

Охранник выбрал из связки моих ключей тот, которым следовало открыть дверь. Поблагодарив его, я, наконец, зашла внутрь. Новый ковер, сверкающий металлической отделкой лифт, сильный запах дерева и лака, исходящий от перил уже не сильно поразили меня.

Дизайн квартиры, в которой мне предстояло жить, выполнен был в стиле неоклассики. Если бы меня спросили, с чем можно сравнить неоклассику, я бы ответила, что с автомобилем представительского класса: много свободного места, а каждый предмет в интерьере находится точно на своем месте.

Войдя в безупречную деревянную дверь (такими были все двери в квартире), я прошлась по квартире, которая теперь стала моей собственностью. Она оказалась огромной. Из холла я прошла в кухню с потрясающим белым гарнитуром и гигантским шкафом с самой разнообразной посудой. У одного из трех огромных окон, размещалась обеденная зона с небольшим круглым столом и несколькими стульями вокруг него. Два небольших серых дивана, поставленных друг к другу под прямым углом и деревянный журнальный столик образовывали гостиную зону. Два высоких книжный шкафа и камин между ними занимали единственную стену, в которой не было проделано окно, целиком.

Вроде бы все, что необходимо для жизни (а для неприхотливого образа жизни вампира тем более) я уже увидела, но лестница, ведущая на второй этаж, давала мне понять обратное. Джакузи, санузел и душевая, отдельная гардеробная комната – Фицалан, кажется, пытался предоставить мне все, чего я лишилась, покинув Миннеаполис. Уже почти перестав на него сердиться, я заглянула в последнюю комнату, которая по логике должна была оказаться спальней.

В догадках я не ошиблась, но первое, что я увидела, открыв дверь – Зимний дворец. Ему не изменили ни форму, ни цвет, поэтому он словно вынырнул из прошлого, чтобы послужить мне напоминанием о том, что я потеряла. Как маленькая девчушка, а не ста двадцатилетний вампир, я села на корточки прямо в дверном проеме и прикрыла свои сухие глаза ладонями.

Первый бал в 1904 году состоялся всего через восемь дней после встречи нового года. Соскучившаяся по столь масштабным мероприятиям моя матушка начала подготавливать наши наряды ещё задолго до праздников. Портниха и две швеи, можно сказать, жили в нашем доме, отвлекаясь от работы лишь для еды и сна.