Попытавшись осадить близнецов, которых раззадорили арифметические упражнения с хронистами, и ничего не добившись, Генрих снова уставился на гостя. Под поверхностью затуманенных глаз мелькали очертания несформулированных вопросов, но этот рот был больше рад вину, чем разговорам – и, щёлкнув пальцами, барон велел всем выметаться, оставшись наедине с Айданом.

– Есть у меня к тебе дело, – повозив ладонями о штаны, Генрих ковырнул зуб и тем же, заново изгвазданным пальцем показал на противоположную стену, где, как уже было известно Айдану, красовался портрет его родителя. Это был – если верить художнику, конечно, – впечатляющий мужчина. Кажется, всё, что в нынешнем правителе нелепо, преувеличено, в нём сочеталось в оптимальных пропорциях: мощь без тяжести, суровость без грубости, фатализм без усталости. Длинные тёмные волосы, взгляд с хитринкой, чуть закруглённый нос, воронёные доспехи, рука в перчатке, покоящаяся на рукояти меча – истинный рыцарь, особенно в сравнении с тем, кто нынче сиживает напротив его портрета. Вот и золочёная надпись на коричневом однотонном фоне прославляла Ульриха как величайшего из рыцарей современности.

– Знаешь, что было с моим отцом?

Генрих фон Ланциг не знал своей матери, она, вроде бы умерла при родах, зато отца он просто боготворил; кроме этого, прижизненного портрета заказал себе ещё один, конный, в спальню, а другой повесил в спальне жены, совершенно не считаясь при этом с её мнением. Поэтому быть в курсе обстоятельств его исчезновения обязан был каждый обитатель замка. На счастье, обстоятельств этих известно было совсем немного. Так что и Айдан пришёл подготовленным:

– Он отправился с Дейермером в его поход и не вернулся.

– Ага, – в глазах полыхнуло. – Не вернулся. А ты знаешь, куда они держали путь?

– Вниз по течению Ведера. Учёные люди сходятся в том, что их целью был провал, Туманный ров подле Чёрной и Белой Крепости, который предположительно ведёт на Обратную сторону.

– А ты выучил много умных слов, парень, – барон помотал головой, будто отгоняя незваную учёность. – А что они там забыли, а? Почему отец всё бросил и помчался с этими нищебродами? Да вообще, они сделали то, зачем шли, или он сгинул напрасно?

– Этого никто не знает.

– Не знает, – барон стукнул по столу кулаком. – Не знает. А ты узнаешь! Вот тебе моё поручение, парень, первое и единственное.

С учётом того, что добрый Генрих приходился ланцигскому монастырю светским аббатом, в его праве отдавать монахам поручения вряд ли кто-то мог усомниться. Даже если поручение это абсурдно и заведомо невыполнимо.

– Но мастер Бернхард, начальник над хронистами…

– Твой мастер Бернхард – просто старый кретин, он ничего не понимает! Знай себе болтает, что мир ещё не готов к этому знанию. Тьфу! Трус он, как и все монахи. А ты… не знаю, может, разберёшься.

– А почему бы вам не пригласить настоящего чародея? – вымолвил Айдан, и сразу сам себе ответил: королевская гильдия магов за такое не возьмётся, а даже если бы и взялась, то столько бы запросила – всех ланцигских земель с привилегиями не хватит. Не то что скромный хронист, ему и вовсе платить не обязательно.

– История моего отца, история Дейермера – это книга, написанная кровью и прахом. А кто прочитает книгу лучше, чем монах? Попробуй, в общем, разберись, что к чему. Как тогда разобрался. А если нет, то лучше бы тебе поискать другое место. Усёк?

Ну, да, как же…

– Вот и отлично! Что нужно будет – приходи, – на мгновение в его голосе даже почудилось какое-то радушие. – Захочешь хоть в сам Хейвенфельт покопаться в архивах – отправлю! Ты, кстати, стихи сочинять умеешь?