На грязной тесной площади уже топтались странники. Переступали копытами кони охранного отряда, глухо бубнили, косясь на ополченцев, крестьянки, погружённый в себя мужчина в чёрном бархатном плаще задел Айдана плечом и даже не заметил этого, бородачи громко бранились, у одного из порванного мешка на землю просыпалась картошка. Гомонили ребятишки на передке гружённой пухлыми тюками телеги, на глазах у Айдана двое подрались и сверзились прямо в лужу, а ещё один… нет, пожалуй, не один, а одна: волосы ей коротко и неровно постригли – они настолько грязные, что цвета не определишь – и одели мальчиком, но рожица всё равно девчоночья. А так-то не самая глупая идея, особенно когда вокруг столько солдатни. Это даже не рыцари, а военизированное крестьянство, мужичьё с дубинками. От разбойной голытьбы такие, пожалуй, отобьются, а больше никого босяцкий караван и не заинтересует. Айдану доводилось видеть, как перевозят ценные рукописи: так там и рыцари в охранении, и чрезвычайно важные господа из королевской гильдии магов. Вот что значит искусство! Он ещё раз поглядел на ближайшего ополченца, криворожего, что-то жующего; внутри неспокойно стукнуло: а этим ведь ничего не стоит сговориться и разграбить караван по дороге, а потом всё свалить на орков, мародёров, мятежных баронов… Нет, всё-таки с рыцарями было бы поспокойнее.

От греха подальше он решил пробраться внутрь. С Гердой это оказалось тяжелей обычного: лошадь не хотела понимать, что между вот этим плечом и бортом телеги можно протиснуться, плечо и телега, как позже выяснилось, тоже разделяли её сомнения.

– Следи за кобылой, ряса! – гаркнул один из мужиков с картошкой. Айдан оглянулся на него, но не понял, что было не так.

– Каков, а? Ни «здрасьте», ни «прости»! – откликнулся второй бородач.

– Во монахи пошли. Эй, зенки-то раскрой! Твоя кляча мне сейчас всю картошку передавит!

– Ой, простите…

– Что простите? Кто мне теперь за это заплатит?

– Владыка воздаст вам, добрые селяне, – пастырским тоном бросил им Айдан, а сам поспешил отвернуться, чтобы никто не разглядел улыбки. Иногда неплохо быть клириком.

Занятый Гердой и перепалкой с ценителями картофеля, он позабыл, что надо смотреть вперёд, и очнулся уже только ткнувшись во что-то мягкое, но крайне устойчивое, отбросившее его почти на землю; только в последний момент получилось уцепиться за скользкую деревяшку – удачно подвернувшийся борт повозки. Он вставал, бормоча неразборчивые извинения – ещё неясно кому – и его охватил запах, плотный, влекущий, ускоряющий сердце. Затем возникла тёмная фигура. Она была в куртке с капюшоном, лицо полностью скрыто в тени, лишь несколько прядей светло-рыжих волнистых волос разлеглись на груди словно сторожевые львы у входа в пещеру. Едва посмотрев на монаха, она отвернулась. Его же взгляд скользнул ниже и заметался в панике. Подпоясанная мечом стройная фигура словно сошла с миниатюры, исполненной самим Создателем. Айдан вдруг представил себя на коне, с мечом и в доспехах, расстриженным и совершенно свободным, обретшим законное наследство после кончины болезненного племянника, надменно взирающим на суетящихся внизу людишек, вот он проталкивается сквозь толпу, топчет эту золотушную картошку, а следом за молодым господином едут верные телохранители. В этот момент Герда ткнулась носом ему в щёку, а откуда-то из-за неё донеслось:

– Эй, святоша, если твоя кобыла так и будет плясать на моей картошке, я ей хвост отрежу и нос тебе затолкаю!

– Иди к Нергеддеону! ― крикнул в ответ Айдан. В этот момент над площадью пронеслось «Выходим!» – и вся толпа пришла в движение, помешав бородачу затеять драку с обидчиком. Ребятишкам отвесили затрещин и усадили на передке, монахи прервали беседу, улыбчивый парень в чёрном взлетел на спину лошади, ополченец сплюнул и тронул с места. Путешествие началось.