– И куда ж этот цирк летит? Если не секрет, конечно.

– Арсеньев. Дальний Восток.

Технарь присвистнул и нахмурился.

– По идее оттуда драпать надо, а вы в самое пекло.

Мухин пожал плечами.

– Почему драпать?

– Дык говорят там со дня на день землетрясение будет ого-го. Япония вся под воду, Владик цунами накроет и вообще…

– Кто говорит?

Технарь поскрёб лысину.

– Ну, Интернет там, Одноклассники, всё такое.

Санёк хмыкнул.

– Помойка твой Интернет, понял?

– А я то что. Я ничего. Вечером смотри себя в Ютюбе, классно получился.

– Да пошел, ты.

Санёк оттолкнул технаря, с трудом сдерживаясь, чтоб не заехать козлу в морду. Но тут, блин, не его епархия, это у них Женька специалист, – первый там или второй дан. Коренастый, поджарый, с переломанным, словно горный хребет, носом, и рассечённой кастетом правой бровью. С непривычки взгляд его чёрных глаз мало кто мог выдержать. Что-то там плясало такое адское, то ли тяжёлое детдомовское детство, то ли два года десантуры. В общем, охотников это выяснить было мало.

– Гебята, кушать – позвал Зильберман.

Как там ни пыжился Сан Саныч, просидели они в Томске почти до трёх пополудни. Пока технари нашли подходящее для Яков топливо, пока все бумажки оформили. Санёк всё это время блаженно кемарил на крыле, нежась в лучах жаркого августовского солнца.

– Так! Клуб построиться!

Хренов был злой до красных ушей, поэтому среагировали все быстро, даже Зильберман, который когда надо дисциплину уважал и даже таки немножечко любил.

– Во-первых, Коста! Если твоя тварь ещё раз свалится мне за шиворот, выкину из кабины обоих. И насрать, что у твоего Михасика нет парашюта.

– Во-вторых, Зильберман со своим борщом.

Шеф подошёл к крылу, сервированному как в лучших домах Парижа.

– А что, Йося, ты взял только четыре фарфоровые тарелки и супницу? А где стулья, скатерть и фамильное серебро, Йося? Я таки спрашиваю. Это же всего двадцать килограмм. Можно было взять твой большой дубовый стол, принайтовали бы к крылу, зато кушали бы как люди.

Зильберман молчал, разглядывая выбеленную солнцем бетонку, шеф прошёлся вдоль строя.

– В-третьих, Мухин. Трусы и самовольный взлёт прощаются за отличную посадку.

О как. – Подумал Санёк – Это что, робкие ростки справедливости?

Шеф прикрыл глаза рукой, потом спросил Женьку.

– Заправочный лист где?

– Уже в кабине, шеф. Я проверил, все чики-пуки.

– У тебя?

Санёк похлопал по нагрудному карману комбинезона.

– У меня тоже, того… Чики-пуки.

– Ну, раз у вас всё чики-пуки, поехали.

Тут мимо промчался запыхавшийся аэродромщик.

– Молодой человек! – Заорал Зильберман – купите чудесный чешский сервиз. Я вас умоляю, молодой человек, недогого. – Парень кинул на Йосю недоумённый взгляд и помчался дальше. – Чтоб я так жил. – Вздохнул горестно Зильберман – ему не нужен сегвиз.

Сан Саныч, Мухин и Коста переглянулись, и дружно заржали в голос.

– Смотрите! Он его ещё и впарит за три цены…

Шеф вытер слезу и полез в кабину.

– Хер с тобой, Йося. Бери свой сервиз.

– Ты так и не попгобовал богщ, Саша. Циля так стагалась.

Саныч, покачиваясь от смеха, отмахнулся.

– Иди в жопу, Зильберман! У меня сейчас таки случится инфаркт.

Остатки борща перелили в термос, грязные тарелки и супницу во французском стиле запихнули в пакет. Саня прошёлся по контрольному листу, завёл двигатель и натянул гарнитуру.

– Шеф, взлетаем тоже парой?

– А как же, маленький. Мы ж типа чемпионы Европы, не забыл?

Это его «маленький» осталось с тех времён, когда единственным упорным курсантом клуба был Саша Мухин. Шеф тогда пил несравненно больше, но и возился с мелким Саньком, словно с родным сыном. Хренову бог детей не дал, и нерастраченный отцовский инстинкт он обратил на пацанов заштатного Энска. Прошло пятнадцать лет, Санёк вымахал на метр восемьдесят, бросил два института, два раза развёлся, платил алименты на ни разу не виденную дочуру, а для Саныча он по прежнему был «маленьким».