Алексей наконец добрался до алтаря, его руки дрожали, когда он рвал цепи, что сковывали её, их металл был холодным, но магия ордена всё ещё держала их. Он вызвал «Сверхрегенерацию», его ладони засветились мягким голубым сиянием, и он приложил их к её запястьям, где кровь текла из глубоких порезов. Её кожа начала затягиваться, раны медленно закрывались, и она вздохнула глубже, её грудь поднялась, как будто жизнь возвращалась к ней с каждым его касанием. Он смотрел на неё, его сердце колотилось, и он шептал: «Ты со мной, держись», – его голос дрожал от облегчения, но и от страха, что он мог опоздать. Её глаза открылись шире, её алые зрачки нашли его, и она слабо улыбнулась, её пальцы шевельнулись, касаясь его руки. «Ты успел», – прошептала она, и её голос был как музыка, что разогнала тьму в его душе. Он рвал цепи, его клинок бил по ним, искры летели, и наконец они поддались, с лязгом падая на пол. Он подхватил её, прижимая к себе, её тело было холодным, но живым, и он чувствовал, как её тепло возвращается под его руками. Жрец рявкнул, его магия ударила снова, но Алексей закрыл её собой, его «Эфирный барьер» отразил свет, и зал задрожал от силы их столкновения. Он вспоминал её – её отвагу, когда она закрыла его собой в бою, её тепло, что обнимало его в ночи, и теперь он был её щитом, её спасением. Её дыхание стало ровнее, её раны затянулись, и она сказала: «Я знала, что ты придёшь», – её слова были как бальзам на его душу. Он держал её, его руки дрожали, и он видел, как кровь перестала течь в чашу, как руны на алтаре погасли. Стражи бросились к нему, их копья метили в спину, но он крутнулся, его клинок рассёк воздух, и они упали, их крики заглохли в тишине. Он смотрел на неё, её лицо было бледным, но живым, и он знал – она выживет, она с ним, и это было всё, что имело значение. Его «Сверхрегенерация» исцеляла её, её тепло возвращалось, и он шептал: «Я не отдам тебя», – его любовь была его силой, его волей, что вернула её к жизни.

Алексей встал, его «Эфирный клинок» был готов, и он повернулся к жрецу, что стоял у алтаря, его мантия была в крови, а маска треснула, открывая его лицо – искажённое, полное ненависти и безумия. Жрец поднял руки, его голос гудел, призывая новую волну магии, но Алексей не дал ему шанса – он бросился вперёд, его клинок вспыхнул, и он ударил, его лезвие вонзилось в грудь жреца, пробивая мантию и плоть. Кровь хлынула на пол, её алый цвет смешался с кровью демоницы, что уже высохла на алтаре, и жрец взревел, его свет погас, его тело задрожало. Алексей выдернул клинок, и жрец упал на колени, его маска раскололась пополам, падая с глухим стуком, и он посмотрел на Алексея, его глаза были полны ужаса и неверия. «Ты… не остановишь нас», – прохрипел он, но Алексей ударил снова, его клинок вонзился в горло жреца, и тот рухнул, его тело задымилось, как будто магия выгорела из него. Зал затих, только эхо его шагов разносилось по камням, и он стоял над телом жреца, его грудь вздымалась, пот стекал по лицу, но он победил. Он вспоминал её крик, когда её увели, её тепло, что он чуть не потерял, и теперь её враг лежал мёртв у его ног. «Сердце бездны» дрожало рядом, его алый свет пульсировал на полу, и он знал – бой не окончен, но жрец был повержен, его угроза ушла. Он обернулся к ней, она смотрела на него с алтаря, её глаза блестели благодарностью, и она прошептала: «Ты сделал это». Он шагнул к ней, его клинок опустился, и он чувствовал, как её тепло зовёт его, её жизнь была спасена. Стражи лежали вокруг, их тела остывали, и он знал – это была его победа, их победа, их общая сила, что сломила тьму ордена. Жрец был мёртв, его конец был их началом, и он смотрел на неё, его любовь была его триумфом.