Позже Нани, дав задание Ксюше, присела рядом со мной и Колей. Мы завели разговор и сами не заметили, как он свелся к Корсе.

– Не самый приятный тип, – заметил Коля.

– Немудрено, – ответила Нани. – Парню всего девятнадцать, а он уже заботится о семье: матери и трех младших сестрах.

– Где его отец? – уточнила я.

– Погиб при обвале в шахте пару пять лет назад. У нас подобное сплошь и рядом. Корса, как отца не стало, сам отправился работать на шахту.

– Но ведь он был еще подростком! – я представила, какого было бы мне в четырнадцать лет трудиться в шахте. Родители меня даже в кафе официанткой работать не пускали. Говорили, мала еще.

– У нас правила простые, – сказала Нани. – В семье обязан быть работоспособный мужчина. Если его нет, семье нечего делать в цветоломнях. То же относится и к девочкам после восемнадцати лет. Хочешь остаться в цветоломни – выходи замуж за рабочего.

– Получается, если с Корсой что-то случится, его маму и сестер выселят?

Нани вздохнула, ответ был ясен без слов. Я мгновенно простила Корсу. Подумаешь, задирал, с кем не бывает. С его-то жизнью не удивительно, что он ненавидит избалованных детишек. Именно таковы мы в его глазах.

– Почему он хромает? – спросила я. – Тоже несчастный случай?

– Нет. Это уже вина отражения.

Я нахмурилась, припоминая, что означает хромата в искаженном отражении. Кажется, разочарование.

– Как насчет Лалэ? – поинтересовался Коля. – У нее-то что не так? Чего она взъелась на Свету?

– Одной первородной тени известно, чем ей Света не угодила, – сказала Нани. – Зато я знаю, что Лалэ неравнодушна к Корсе. Бедная девочка бегает за ним, как собачонка, а он ее не замечает.

– Так вот в чем дело! − догадался Коля. − Она приревновала.

Я фыркнула. Быть такого не может. Мне Корса ни капельки не нравится. По сравнению с Марком он никакой. Но ведь Лалэ понятия не имела о Марке. Вот так новости! Только угодить в любовный треугольник не хватало. У меня и без того романтических проблем навалом.

− Между нами ничего нет, − открестилась я от подозрений.

− Ей-то откуда знать. Скажи ей об этом, и она оставит тебя в покое, − предложил друг.

− Она мне не поверит.

− В любом случае, разговор по душам не повредит, − поставила Нани точку.

Остаток дня я размышляла над ее словами. Чем больше я думала, тем сильнее воодушевлялась. Вскоре я представляла себя с Лалэ, если не лучшими подругами, то, по крайней мере, приятельницами.

Вечером я уличила момент, когда Лалэ была одна возле бочки с дождевой водой, и подошла к ней. Но на мои робкие попытки завязать беседу она отвечала холодным молчание.

Тогда я перешла к сути:

− Я слышала о тебе с Корсой, − при упоминании этого имени у нее дернулась щека. − Хочу тебя заверить, он мне безразличен. На самом деле, мне нравится другой. И я ему тоже нравлюсь. Ну, или мне так кажется. Мы даже целовались. Правда потом я от него сбежала.

Лалэ смотрела на меня, как на ненормальную. Мой сбивчивый рассказ окончательно ее запутал. Я и сама потеряла нить рассуждений. Едва разговор заходил о Марке, я превращалась в кудахчущую курицу. Ненавижу себя в такие моменты.

− В общем, − смущенно закончила я, − Корса меня не интересует.

− Мне какая разница? − спросила она. – Чего ты вообще ко мне пристала? Вообразила, если у тебя волосы цветные и пятнышки на коже, то тебе все можно?

– Пятнышки? – я тронула свою щеку. – Ты о веснушках?

– Плевать мне, как они там называются. Я буду звать тебя Пятнышко, – заявила Лалэ. – И не лезь не в свое дело. С Корсой я сама как-нибудь разберусь. Думаешь, тебя приняли и теперь все в порядке? Так знай, если я захочу тебя достать, мне никто не помещает.