Император откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди. Знаменитая поза. Он молча меня рассматривал. Его глаза, все понимающие и схватывающие, обладали такой силой, что я поплыл, скукожился и начал тупо созерцать свои сапоги.

– Тонкая работа, Фуше, – услышал я голос Императора. – Невероятно. Разумеется, полковник Готар выполнит любой мой приказ и геройски погибнет, штурмуя русские редуты. У меня хорошая зрительная память, но я, пожалуй, его бы не узнал. Хотя что-то проскальзывает в его взгляде, что-то осталось от Ангела Смерти.

Когда он успел это заметить? Спросить? Императору вопросы не задаются. Мне много раз рассказывали: аудиенция у Императора заключается в том, что Император произносит монологи, а все присутствующие благоразумно помалкивают. Однако, видя, как вольготно, без робости (удивительно!) передвигается по залу Фуше (то он за моей спиной, то за спиной Императора), я догадался, что лишь министр полиции имеет здесь право слова. И какое-то мелкое чувство – ревности или зависти? – кольнуло меня.

– Я помню, как он внезапно появился в Революционном трибунале, – продолжал Император. – Я не знал, кто это, но по тому, как судьи пригнулись и пришипились, понял, что именно он, а не они, будет решать мою судьбу. Фуше, ему ведь отрубили голову? А выглядит он замечательно. Моложе нас.

– Сир, на гильотине казнили глухонемого разбойника, внешне похожего на него, – ответил Фуше (без робости, без робости! – милостивые государи, Фуше беседовал с Императором почти на равных!). – Робеспьер был ранен, Кутон впал в истерику. Царила такая неразбериха, что мне удалась подмена. Ему дали стакан воды, он упал и не приходил в сознание. Ночью я тайком вывез его из Шотландского колледжа…

– Надеюсь, такой стакан воды меня минует?

– Сир! – верноподданнически взревел министр.

– А зачем вы это сделали?

– Услуга за услугу. В тот день он стоял на трибуне, скрестив руки, и не произнес ни слова. Если бы заговорил, Термидор был бы невозможен.

– Вот чему я не верю, так это благородным помыслам моего министра полиции, – язвительно рассмеялся Император. – Если вы что-то задумали, то с дальним прицелом.

– В октябре девяносто пятого года он нам очень помог. И пригодится еще, – бесстрастно ответил Фуше.

– И пригодился ранее, когда спал с моей будущей женой?

– Сир! – невольно вырвалось у меня.

Фуше довольно грубо сделал мне знак – дескать, тебя не спрашивают. Но Император опять соизволил посмотреть в мою сторону:

– Полковник, вы предприняли бестолковый маневр при Йене… – (Сбылось предсказание Нея: Император ничего не забывал.) – Потом вы выравнялись. При Эйлау дрались отменно. В общем, я вами доволен. Полк для вас мало. Но что вам предложить? Вы были инициатором смелой контратаки при Флерюсе… Маршал Журдан может рассказывать сказки кому угодно, только не мне. Правда, рядом с вами находился Бернадот. – (Император переглянулся с Фуше. Продолжение другого диалога, в котором мне не было места. Еще меньше я хотел бы оказаться на месте Бернадота… Что-то я уловил в воздухе.) – Бернадот мне почти родственник, – без всякой логики (для меня!) добавил Император. Взгляд на Фуше, потом – на мою скромную особу. – Итак, вернемся к Флерюсу. Совсем неплохо по тем временам, хоть и рискованно. Теперь это прошлый век. Мюрат контратакует играючи. А как Сульт взял плато Аустерлиц кинжальным ударом? Согласитесь, другой класс! На маршала вы не тянете. Кроме того, – в голосе Императора появились капризные нотки, – я не желаю, чтоб в моей армии служил человек, который спас мне жизнь и у которого был роман с моей женой. Такое соседство мне не нравится. Тем не менее я не желаю быть вашим должником. У меня свои принципы. Поэтому выбирайте: королем в Швецию или послом в Россию? И подальше с моих глаз!