– Подвластно его тело моей воле и разум свой открыл передо мной! Его как книгу я читаю, что движет им мне ясно.

– Дочь Воронов, позволь задать тебе один вопрос, но поклянись не лгать!

– Я ведьма, а не лгунья, могучий воин севера, ты вправе говорить.

– Скажи, это ты поднимаешь мёртвых?

– Хранительница Леса не смеет издеваться над телом бездыханным, – сказала она гневно и в воздухе повисло какое-то едва уловимое напряжение. Но следующая фраза прозвучала настолько мягко, будто она говорила о прополке грядки, а не о умерщвлении нежити. – Не поднимаю их я, но дарю им вечный сон.

– Хорошо мы тебе верим.

Дойл убрал свой меч в ножны. Что ещё ему оставалось делать? В ту же секунду Грег рухнул на колени, уронив меч в воду. Том подбежал к нему с желанием помочь и увидел, как тяжело тот дышит.

– Что ты с ним сделала? – обратился к ней Дойл. – Ты же обещала…

– С ним всё в порядке, он жив и будет жить. Хочу оставить при себе я цельность тела своего, поэтому ваш друг устал, как после боя.

– Ты забрала его силы?

На этот вопрос ведьма не ответила, а повернулась и пошла прочь. Дойлу ничего не оставалось, как последовать за ней. Бен и Том взвалили Грега на плечи и помогали ему идти. Потт выловил из мути оброненный Грегом меч. Спустя полчаса ходьбы Грег сам, уже без посторонней помощи, догнал Дойла.

– Слушай, дружище, не нравится мне всё это, – прошептал Грег. – Эта ведьма – это просто чудовище. Я тебе рассказывал, как был однажды на охоте на ведьму?

Сказать, что эти слова ошарашили Дойла, значит ничего не сказать.

– Вот как! И когда же ты успел побегать за старухой с метлой? Или там была такая же роковая красавица? – произнеся эти слова, Дойл непроизвольно взглянул на ведьму. «А она действительно обладает какой-то дикой красотой».

– Да нет, не такая, но и не старуха. Обычная сельская баба. Жила на окраине нашего села, тихо, мирно. Вот только люди начали пропадать. Мой друг, Жако, пропал четвёртым. Тут-то и нагрянул к нам в село сир, объяснил, что к чему и открыл охоту. Я записался одним из первых, благо местный и окрестности знал на ура. Было мне тогда семнадцать лет. В общем, прижучили мы её, в угол загнали, лучники на неё стрелы нацелили, да копейщики подбираются потихонечку. Тут-то и случилось самое страшное: стрелы сорвались и полетели в спины своим. Кого стрела не задела – те падать начали, кто от бессилия, у кого кровь из ушей хлынула, а кто замертво. Мне тогда повезло, стоял я за спинами лучников и не видела меня проклятая. Со всех ног тогда я помчался к сиру, поведал что да как было. А он собрал свой шатёр и дёру дал. Вернулся, правда, через неделю с чародеем, да вот только ведьмы и след простыл.

– Так что ж ты сейчас кинулся на неё с мечом, а? Жить надоело что ли?

– Думал, эта молодая, может, успею прирезать…

– Эта молодая убила двух мёртвых одним прикосновением.

– Да, тут добавить нечего. А знаешь, пока я стоял, она у меня в башке покопалась.

– Да, она говорила. Ну и как ощущение?

– Ты знаешь, не очень приятно. Как будто в голову заливают отвар из картофельных очистков. Но главное я понимал, что именно она нашла у меня в голове и мог ощущать её реакцию на это. Когда она добралась до моего отношения к ведьмам, думал всё, хана мне. Её гнев чуть не вскипятил мне мозги. Но потом он сменился на сочувствие. Или на сострадание, так и не разобрать.

– Нашли то, не зная что.

– Ты это о чём?

– Она твердила, что ждала нас, что поможет нам. А мы ни слухом, ни духом кто она, что здесь делает и какая ей от этого польза? Ладно, раз она нас не убила, посмотрим, что будет дальше.

А дальше был дуб растущий посреди поляны: огромный, раскидистый, с дуплом в человеческий рост у самой земли. Дупло это было завешено парой шкур, вероятно заменявших дверь. Ведьма прошмыгнула мимо них и скрылась в своём домике. «Вот он каков, ведьмин дом. Сейчас она либо накроет нам стол, либо из нас накроет стол», – подумал Дойл. И в тот же миг обе шкуры распахнулись.